Кавалергардский вальс
Книга первая
Ирина Костина
«Мы не стремимся быть первыми, но не допустим никого быть лучше нас»
граф А.И.Мусин-Пушкин, кавалергард
© Ирина Костина, 2021
ISBN 978-5-4474-6730-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Часть первая. Юность
1792 год июль
поместье Дубровицы под Тверью
Капельки солнца танцевали по тихой заводи пруда. Щебетали сойки. Пахло скошенной травой и луговыми цветами. На зеркальной глади мерно покачивались два поплавка.
Сашка щурился, морща облупленный нос, и косился на Надю. Она стояла на шаг впереди, по колено в воде, подоткнув подол платья за пояс, и скучающе смотрела на воду.
За всё утро ни одной поклёвки. От нечего делать Сашка вытягивал губы трубочкой и тихонько дул на кудрявый завиток у Нади на шее; тот взлетал, открывая взору маленькую родинку, похожую на трехлистик клевера.
Надя, ощутив его озорство, обернулась, погрозив пальцем. И тут же взмолилась:
– Может, пойдём домой? Не будет сегодня клевать.
– Будет-будет! – проворчал он, стараясь выглядеть суровым, и гипнотизирующим взглядом уставился на поплавок.
Она обречённо вздохнула, уронив плечи.
– Эй!… Эге-ге-гей! Рыбаки—и-и! – оглушительно раздалось откуда-то извне, с хрустом ломая утреннюю тишину.
Оба вздрогнули.
– Варька, – печально констатировал Сашка.
По пологому откосу, распугивая бабочек, Варька бежала, размахивая косынкой, точно моряк семафорным флажком. Набрав скорость, она с визгом врезалась в водяную твердь, обрызгав Сашу с Надей, и принялась громко хохотать:
– Ой! Чуть не убилась! Что, рыбаки, много наловили? А ну, показывайте!!
– Нечего смотреть. Всю рыбу нам распугала! – огрызнулся он.
– Вот и хорошо! Идём домой, – обрадовалась Надя.
Сашка начал сердито сматывать удилища. Варька пританцовывала в воде, беспощадно моча подол платья:
– Тёплая какая. Искупаться бы. А, Надь?
Та улыбнулась:
– Давай! Саша, ты иди, мы тебя догоним.
Он смотал удочки и примирительно кивнул:
– Я вас у дуба подожду.
После купания девушки поднимались по берегу, расплетая на ходу мокрые волосы.
– Матушка письмо прислала, – сообщила Варя, – Приезжает. Пишет, что на всё лето! Афанасий Кузьмич всех поднял ни свет-ни заря и шуму навёл до потолка! Вот я и сбежала к вам, а Ксения Дмитриевна говорит: «На пруд засветло ушли».
На скамейке под раскидистым дубом их ждал Сашка. Рядом сидел Степан, Афанасия Кузьмича сын. Варька презрительно фыркнула:
– О, смотри! И этот уже здесь. Видать по мою душу.
Степан, завидев девушек, учтиво поклонился:
– Доброго утра, Надежда Алексеевна. Варвара Николаевна, что ж это Вы без башмачков убежали из дому? Ведь ногу наколоть можете. Глафира велела Вас непременно сыскать и обуть.
Варька уселась на скамейку и вытянула ногу:
– Ладно, обувай.
Степан опустился на одно колено, аккуратно надел Варьке туфельки, завязал ленты на щиколотках и поправил банты:
– Теперь гуляйте себе на здоровье.
– Спасибо, что разрешили, Степан Афанасьевич! – язвительно откликнулась она. – А то куда же я без Вашего благословения?
Тот покраснел от обиды. Сашка заспешил замять возникшую неловкость:
– Степан, пойдём к нам чай пить.
– Благодарствуйте. Нельзя мне. Отец велел по дому помочь, – и тяжёлой походкой направился в сторону поместья.
Надя толкнула локтем Варюху и прошептала:
– Чего ты с ним так грубо? Он с тебя готов пылинки сдувать.
– Да ну его! Надоел, – махнула рукой Варька. – А и правда, идёмте к вам чай пить! Я проголодалась!!
1792 год июль
поместье Дубровицы
Ксения Дмитриевна Репнина (по мужу Чернышёва), пышная дама сорока двух лет, деловито отогнула кружевной манжет с рукава. Зачерпнула ложкой горячего варенья из медного таза, отправила его в рот, облизнув с губ красные тягучие капли.
Дворовая девка терпеливо и внимательно смотрела на барыню. Ксения Дмитриевна со знанием дела выдержала паузу, прищёлкнула языком и одобрительно кивнула. Девка довольная подхватила таз с вареньем и умчалась на кухню. Тут же явилась другая:
– Ксения Дмитриевна, завтрак накрыт в беседке, как велели.
– Александр с Надеждой где?
– Вернулись. Варвара Николаевна с ними.
Хозяйка неторопливо пошла в сад, где в её любимой беседке на круглом столе дымился, начищенный до блеска, самовар. Манили ароматом творожные шаньги и ягодные пироги. И толстые пушистые пчелы кружились над миской янтарного мёда.
Ксения Дмитриевна опустилась в кресло с атласными подушками и упоительно вдохнула полной грудью летний воздух, пронизанный букетом всевозможных запахов: солнца, цветов, скошенной травы и берёзового дыма.
Из глубины сада веселой стайкой появились Сашка с Надей и Варей. Дружно разместились в беседке и набросились на пироги, проголодавшись после утренней прогулки и купания. Смеялись, обсуждая незадавшуюся рыбалку и Варины забытые туфли.
В разгар беседы в саду возник мужчина средних лет. На нём была светлая рубаха и тканевая жилетка, штаны заправлены в сапоги из мягкой кожи. Щурясь от солнца, он прикладывал ладонь ко лбу козырьком. Ярко-голубые глаза его прятались в мелких морщинках на загорелом лице.
Ксения Дмитриевна заметила его и радушно махнула рукой:
– Афанасий Кузьмич, голубчик, проходи! Идём с нами чай пить!
– Благодарствуйте, Ксения Дмитриевна, – душевно отозвался тот, охотно присел за стол, и налил себе горячего чая.
Отпил, удовлетворённо покашлял и произнёс:
– Я вчера не посмел, матушка, тревожить тебя на сон грядущий.
– А что стряслось у тебя, голубь мой? – удивилась Ксения Дмитриевна.
– Анна Даниловна письмо прислали. Приезжают нынче!
– Точно!! – подпрыгнула Варя, – Ксения Дмитриевна! Я же Вам самое главное забыла сказать— матушка приезжает из Петербурга!!
Все прыснули от смеха. Варька шутливо хлопнула себя ладошкой по лбу:
– Вот балда! С самого утра хотела вам эту новость сказать. Да я именно за этим и пришла-то к Вам! Это всё Ваши плюшки, Ксения Дмитриевна! Я как их увидела, у меня всё из головы вылетело!
Вечером того же дня
– Ах, Ксения, душенька! В Петербурге нынче такая тоска! И духота. Седьмого дня были на балу у Салтыковых, не поверишь – платье три раза меняли! А сколько квасу выпили! Я на утро себя в зеркале не узнала. Решила: нет-нет, хватит! Надо ехать в Дубровицы отдохнуть, вас всех повидать. Я же соскучилась!
Анна Даниловна Репнина, разодетая по последней Петербуржской моде, сидела в плетёном кресле, чопорно держа двумя пальцами крохотную чашечку из китайского фарфора. И маленькими глотками потягивала кофе, замирая после каждого глотка с выражением дегустатора, и затем растягивала губы в миловидную улыбку.
Этой очаровательной улыбкой в своё время и был пленён Николай Дмитриевич Репнин, брат Ксении Дмитриевны, на обеде у графа Аксакова, когда его дочь, Анна Даниловна играла на клавесине, выводя хрустальным голосом «Как чудны были розы».
Венчались молодые в Санкт-Петербурге и стали жить в двухэтажном особняке на Галёрной набережной, купленном с помощью дяди Николая Васильевича Репнина, влиятельного дипломата.
Ах, как закружилась голова у семнадцатилетней воронежской девочки от петербургской жизни! Модные салоны, шляпки, ювелирные лавки, балы, приёмы, роскошные дамы, галантные кавалеры… Николай Дмитриевич и заметить не успел, как его супруга из провинциальной барышни превратилась в столичную княгиню.
Николай Дмитриевич верно служил императрице Екатерине, которая в последнее время ввязывалась то в одну войну, то в другую. И Анна Даниловна привыкла проводить время одна без супруга. Маленькую Варю, их единственную дочь, она отправила в поместье Дубровицы под присмотр к сестре мужа Ксении Дмитриевне и управляющему поместьем Афанасию Кузьмичу Протасину; ведь вторая-то половина поместья принадлежала по завещанию мужу, хоть он там давно и не жил.