***
«Вы кто?» – спрашивает фрачник, сбивая сполохи пламени с рукава.
«Я – детектив, – отвечает D, подавая приглашение. – Вот письмо с приглашением. Подпись, правда, неразборчивая, первая N, во всяком случае».
«Никакого письма, я не посылал, – отвечает фрачник, разглядывая, словно змею, приглашение. – Это не мой почерк».
«Вы хозяин замка?»
«Я хозяин всего этого великолепия, – рассыпая искры, проводит он рукой, – поскольку дворецким являюсь. А писал вам владелец замка. К нему обращайтесь».
«Так отведите меня к нему или пошлите за ним».
«Вы дворянин?»
«Нет».
«Тогда вам придется принять дворянский титул. Временный, соответственно. При выходе из замка вы его потеряете. Без дворянского титула к герцогу вас не допустят. Вы должны пройти ритуал возведения в дворянское звание».
«Какие сложности?! Так проводите!»
«Считайте, уже провели, – оглядывается он назад, указывая на толпу придворных в масках, салютующих шпагами. – Поздравляем вас, шевалье Эон де Бомон. Плюньте в зеркало».
«Для чего?»
«Для подтверждения того, что вы отказываетесь от своего прежнего имени и звания».
* * *
– Я попыталась проникнуть в душу моего подопечного… он мой астральный двойник… чтобы объяснить ему все. «Вы – мой двойник, – сообщаю ему из зеркала. – Я посещаю вас во сне иногда. Не плюйте, пожалуйста, выслушайте меня». Не послушался, плюнул, и в следующее мгновение оказался в кабинете у герцога. За огромным столом с выемкой располагалось толстенное существо явно герцогского вида. Оно объявляет ему, что детектив должен заняться делом, о сути коего должен сам догадаться. Отправляйтесь, говорит, в салон и ищите преступника. «О, уже на месте», – ворчит D, мгновенно оказываясь в толпе придворных в салоне.
* * *
«Скажите, – останавливает D придворного в маске, – кто занимает кабинет, из которого я только что вышел?»
«Это вовсе не дверь, а картина, изображающая дверь».
«Действительно картина, а была только что дверь. Вы, собственно, кто? Маску снимите, пожалуйста».
«Я – никто», – говорит придворный, снимая маску. Под ней перламутровое яйцо размером с человеческую голову».
«Это еще что такое?»
«Я же вам говорю, я – никто. Я не знаю, кто я такой. Всегда быть в маске, судьба моя!»
«Ладно, наденьте маску, а то неприятно на пустую голову смотреть без лица. Послушай, Маска, что здесь у вас такое творится? Не успеешь подумать, как все происходит».
«Очень удобно».
«Вот это мне больше всего у вас тут не нравится. Может быть, и удобно, но непривычно. Мой мир куда-то исчез».
«Один исчез, другой появился. Вам он не нравится?»
«Все бы ничего, да только здесь все сумасшедшие, разве что личность твоя, хотя и безличная, приемлема для беседы».
«Рад стараться, господин Эон… де Бомон».
* * *
– Чем закончилось расследование?
– Какое расследование можно вести в наваждении, если вещи ведут себя, как живые? О людях и говорить нечего – сплошные Протеи. Стоит только D прекратить расследование, прилечь на диван или просто задуматься, как начиналась пространственная вакханалия: вещи сдвигались со своих мест, и все вокруг превращалось в бесконечно меняющийся орнамент.
– Преступление так и осталось нераскрытым?
– Что можно назвать преступлением в текучем состоянии пространства и времени, спрашивается? Замок тот же театр, где сцена, зрительный зал, кулисы и вестибюль представляют единое целое. Преступления в театре происходят, но не совершаются, а в наваждении и подавно. Герцог, будучи медиумом, заманивает в наваждение беспечные души, погружает в летаргический сон и, создавая иллюзию пребывания в замке, глумится над ними.
– Я надеюсь, выход все же нашелся?
– Как только удалось, задержать внимание D в зеркале. «Мне пришлось, – говорю ему наставительно, – воспользоваться женской составляющей образа шевалье. Другого подхода к вам не было. Если не сумеете освободиться, будете вечно расследовать то, чего нет. Необходимо сыграть на тщеславии герцога. Замок подобен философскому камню. Все им пользуются, чтобы творить чудеса. Обратите внимание герцога на бриллиант неземного размера. Отправьте меня, скажете ему, во внешний мир, чтобы из этого камня сотворить именную скрижаль. Вы один будете творить чудеса, а все остальные завидовать вам.
– Неужели герцог поверил?
– От длительного пребывания в обмане глупеют. Герцог наговорил магический текст в раковину, и D проснулся у себя дома в кресле с горящим письмом в руках. Я обрезала невидимую нить, связывающую его с наваждением, и он все позабыл. Ну… почти все.
– А бриллиант?
– Неужели не уяснили? Из наваждения ничего нельзя вынести. Время от времени я общаюсь во снах с ним, подсказываю, кто преступник, что он считает своей интуицией.
– Какое интересное приключение.
– Я опытная кассандра, пифия или ведьма, как хотите меня называйте, но иной раз с трудом удерживаю себя, чтобы не унестись куда-то туда, где нет времени. Не старайтесь повторить без меня сеанс ясновидения. Если у вас, ваше сиятельство, случайно получится, можете не удержаться, и вас засосет в черный квадрат, а оттуда выхода нет. Будете блуждать во всех вариантах действительности, истинных и ложных до скончания века сего. После моего ухода спрячьте подальше ковер с черным квадратом в орнаменте, а еще лучше сожгите. Если кто-нибудь догадается в ближайшие годы нарисовать на холсте черный квадрат и выдаст за произведение искусства… рано или поздно это произойдет… он начнет втягивать в себя все прекрасное, а назад возвращать мерзости всякие. Все жизненные силы из человечества высосет и, наконец, все поглотит.
– Я безмерно благодарен вам… ладно, сожгу… за ощущение счастья, которое вы мне вернули. Позвольте только увидеть еще одно воспоминание: последнее.
– У меня уже силы заканчиваются вызывать видения прошлого, а тем более, будущего. Прощайте, ваше сиятельство…
Черный квадрат
– Я потихоньку открою, – мечтательно говорит сидящий в коляске Лавров с букетом в руках, – пройду на цыпочках, скажу: Ли-изонька, где-е ты? Сюр-при-из… Алешенька твой приехал, не-еждан-но…
Лавров входит в подъезд, вставляет ключ в дверь лифта, но кабина уползает вверх.
– Ладно, – машет он рукой и поднимается по лестнице.
– Лизонька, – говорит он, входя в прихожую, – Ли-изонька, где-е ты?
Он заглядывает в разные комнаты.
– Никого… и здесь никого. Где же горничная? А, ты еще спишь…
Он открывает дверь спальни. Лежащий на постели мужчина читает газету с заголовком «Смертный приговор террористам!». На той же странице выделяется черный квадрат с заголовком: «Что это?». Ежов резко опускает газету, чтобы прикрыть нижнюю часть тела. Во взгляде Лаврова черный квадрат остается на месте.
– Ну, вот видишь, какое дело, – говорит Ежов совершенно спокойно. – Ты уж, брат, извини.
Не выпуская букета из рук, Лавров замирает на месте. Перед его взором расширяется черный квадрат, на мгновение заполняя все пространство.
– Да ты букетик, букетик в вазу поставь, – слышен из темноты голос Ежова. – Нет, не в эту, вон в ту, что побольше.
Воспользовавшись тем, что хозяин дома ставит букет в вазу, Ежов быстро начинает одеваться.
– Да не тащи ты перчатку, я понял. Ты хочешь вызвать меня на дуэль. Глупое дело дуэль. Алеша, давай разойдемся с миром. С кем не бывает. Бес попутал. Прими-ка лучше мои извинения, да и дело с концом.
Лавров, наконец, стаскивает перчатку и неловко бросает ее. Перчатка попадает в букет.
– Ну, куда тебе на дуэль, если ты перчатку по-человечески бросить не можешь?
Не в состоянии произнести ни слова, Лавров машет головой.
– Отцвели уж давно хризантемы в саду, – раздается пение из ванны.
– О-ох, – воздевает Ежов, – эта еще туда же! Что с-час начнется! Лиза, – стучит он в дверь ванной, – к нам гость.
– Что, милый…
Лавров подбегает к бюро, нервно раскрывает его, достает револьвер.
– Отойди от двери! – говорит он.
Ежов оборачивается и видит направленный на него револьвер.