– Дети, посидите рядом с соотечественником, – говорит гувернантка. – Присмотрите, пожалуйста, за ними. Я ненадолго.
Человек кивает головой в знак согласия.
***
– Да ведь это же я в детстве! – восклицает князь. – Но что-то я не припомню такого.
– Нет, это не вы, это ваш внук, который еще не родился.
– Откуда взяться внуку, если у меня нет детей.
– У вас есть сын.
– От кого, хотелось бы знать?
– От княгини Велиховской.
– О, о-о… Полчаса пребывания в шкафу много лет назад, и вот вам, пожалуйста: в одночасье внук и сын, заодно, объявилися. В одном доме… у князя Дмитрия, кажется… в прятки играли. Я спрятался в шкафу с резьбой по красному дереву с инкрустациями. На одной створке двери Пан протягивал руку к струнам, вживленным в тело нимфы, пребывающей на другой створке, чтобы услышать от нее песнь торжествующей любви. Какая-то девушка вошла вслед за мной в шкаф, а за нею еще одна, присланная той, предыдущей. С ней-то все и произошло. Я попытался угадать, кто из шести девушек, присутствовавших в доме, посетила меня, но так и не смог. Такие все кисы оказались и недотроги. Как вы думаете, мне стоит познакомиться с сыном?
– Не задавайте глупых вопросов, смотрите.
***
– Это наша гувернантка, – говорит девочка, рассеянно листая журнал на коленях, – любовница отца по совместительству.
– А это ее любовник, Марсель Пруст – писатель, – указывает мальчик на офицера с сеттером на поводке. – Читали «В поисках времени»? Наверняка не читали. К тому же его еще не издали, потому как еще и не написали. О-очень, очень известным писателем станет…
– В узких кругах, – добавляет девочка.
– Я тоже стану известным…
– В еще более узких кругах, – добавляет девочка.
– А она станет шлюхой…
– А вот и нет: лесбиянкой, как Альбертина, – возражает девочка и, опершись одной рукой на колено человека, сидящего между ними, бьет брата журналом.
– Героиня романа, еще не написанного, – поясняет мальчик.
Человек, не выпуская из рук газету, вертит головой туда и сюда на их реплики.
– Хотите узнать, кем вы будете в восемнадцатом году?» – спрашивает мальчик.
Человек с удивлением смотрит на него.
– Покойником, – говорит мальчик спокойно. – Вас расстреляют…
– Мальчик, ты отдаешь себе отчет… – начинает человек.
– Да, – подтверждает девочка, – и сбросят в общую могилу.
– Ма-дам! Ма-дам! – восклицает человек, призывая гувернантку. – Заберите своих детей! Они несносны!
– Что, – подскакивает гувернантка, – что вы ему наплели? Они фантазеры. Простите их, они и вправду несносные. Если бы вы слышали, что они говорят за обедом…
– Представляю.
– Нет, вы не представляете: они пророчествуют, – говорит она, оглядываясь на офицера. – Не обращайте на них внимания, у них такая игра. Побудьте еще минут пять, я сейчас вернусь.
– Он к нам приставал, – говорит девочка ей вслед, – с непристойными предложениями.
– Педофил несчастный, – добавляет мальчик.
– Что-о!? – возмущается человек. – Да как… да как…
– Мы смеем? Смеем, смеем… Все о вас знаем, господин Ставрогин.
– Никакой я не Ставрогин! Моя фамилия Ильин, я помещик. Не знаю, что такое педофил. Должно быть, что-то обидное.
– Что ты его на «вы» называешь, педофила? – возмущается девочка, свертывает журнал и бьет его по голове. – Вот тебе, старый развратник! Сейчас позову полицию, и тебя заберут, Гумберт несчастный!
***
– Кто такой Гумберт? – спрашивает князь.
– Персонаж какого-то романа, должно быть. Я не литературная энциклопедия. Слушайте лучше внимательней.
***
«Ну, – спрашивает девочка, втыкая в бок своей жертве журнал, – что скажешь в свое оправдание?»
«Это вы, милые детки, должны извиниться за свое поведение».
«О, Небо! – воздевает девочка руки к хрустальному ангелу на потолке с гроздью ламп в руках. – И это говорят сыны Адама, съевшего плод познания зла! – и вновь бьет его журналом по голове. Он пытается что-то сказать, но получает по голове и от мальчика. – Дети им, видите ли, плохие! Разве мы войны устраиваем и всякие пакости? Сказано: „Будьте, как дети!“ Бьют они нас постоянно! Что это такое, я спрашиваю!?»
«А потом перестанут бить, – говорит мальчик, – и кто из нас выйдет?»
«И кто?» – выдавливает человек.
«Революционэры, кто же еще! Свободы, равенства и братства, видите ли, им захотелось! Храм Христа Спасителя строили-строили, и вот на тебе: разрушили! Зачем разрушали, если опять построите, а, я вас спрашиваю?»
***
– Полагаете революция будет?
– Вы смотрите только видения. Что из них исполнится, а что нет, заранее узнать невозможно. Такого в видениях навидишься, уму непостижимо. Слушайте лучше, что говорят, и делайте выводы.
***
– Все беды от вас, либералов. Дай ему еще раз за либерала!
– Правильно, – говорит, подсаживаясь рядом человек с газетой, – так его, так!
– Ну, как тут мои детки? – подскакивает раскрасневшаяся гувернантка.
Офицер с собакой уходит. Все чинно сидят на своих местах. Ильин молча разводит руками.
– Ну и чудненько. Дети пойдемте. Попрощайтесь с соотечественником. Скажите: до свиданья, мсье.
– До свиданья, мсье, – говорят они в унисон. – До встречи в России.
***
– Всё видели?
– Всё.
– Если хотите, сделайте выводы.
– Предлагаете стать тайным агентом, как отец, и спасти Отчизну от революции или принять монашеский постриг, как дедушка Александр? Стать агентом не позволяет лень, а цинизм и распущенность – непреодолимое препятствие к духовному. Плоть победила меня окончательно. Может быть, согласиться на предложение Файта стать императором?
– Решайте сами.
– Неразрешимая задача в вашей притче содержится. Узоры, узоры пошли…
– Вам лучше туда не смотреть.
– Почему? Что за дворец? Странный стиль. Я такого не видел. Растительные формы, извивные линии…
– Этот стиль еще не возник. Называют его – модерн. Назовут, разумеется.
– Прекрасные апартаменты. Изысканный стиль. Я, как любитель прекрасного, оценил обстановку, да и сам дворец.
– Да, это дворец, плавучий дворец. Корабль «Олимпия». Перед гибелью его назовут по-другому. Вам лучше названье не знать. Кстати, модерн, – последнее воплощение красоты на земле. Потом будет сплошное уродство.
– Неужели так плохо все будет?
– Ужас охватывает меня всякий раз, когда начинаю заглядывать в будущее. Смотрите лучше в другую сторону. Если не прекратите смотреть, вам недолго останется жить.
– Почему?
– Начнете предупреждать, а этого вам не простят. Вспомните судьбу вашего отца. Куда, куда вас понесло…
***
Копия князя, не отрываясь от кресла, вдруг покидает свою основу и, прорывая, словно бумагу стену кабинета, заезжает в орнамент.
– Куда, куда вас понесло!? – раздается голос пифии. – Очнитесь!
Сплетенные с растительным орнаментом фигуры оживают, цветы, похожие на губы, изрекают афоризмы и исчезают, поглощаемые узорами орнамента. Все пространство вокруг кресла заполняется сиренами. Проводя обнаженной грудью по лицу, сирены одна за другой пролетают над ним и стонут, словно в оргазме.
– Слишком сильное ощущение, – вновь раздается голос пифии. – Не всякий выдерживает.
– Как же быть?
– Будьте, как боги! – раздается в ответ странный надтреснутый голос.
– Не слушайте подсказок с той стороны. Становитесь прозрачным и возвращайтесь назад!
***
– О да, я увлекся, – придя в себя, оправдывается князь. – Какой прекрасный мир! Так бы и остался в нем навсегда.
– Прелесть все это, обман. Потом такое начнется… не приведи Господь! Хотела бы я на вас посмотреть, когда вместо сирен появятся гарпии. Не пытайтесь самостоятельно входить в орнамент. В лучшем случае умрете, в худшем – сойдете с ума. Некий визионер приноровился попадать в Эльсинор. Он переиграл уже сотни вариантов постановки «Гамлета» в собственной интерпретации, но доиграется когда-нибудь и останется там навсегда.
– А вы?
– Я тоже по краю бездны хожу, так что сделайте вывод. К тому же я обладаю способностью сдерживать скорость воплощения образов, а вы нет. Понесет вас потоком образов, как только что было, и поминай, как звали. Будучи частным сыщиком, один мой знакомый из Мюнхена… назовем его D… получил приглашение расследовать какого-то дело в замке герцога N. Массивные створки ворот расходятся при его приближении, и он, не то чтобы входит, а буквально вплывает, минуя несколько комнат и внутренний двор, в приемный зал. Его встречает человек во фраке с искрой, в свете ламп кажется, что он объят пламенем.