***
«Эй, – обращается к мальчику спесивого вида толстый фрачник, – ты, кто такой?»
«Ко мне нужно обращаться, „ваше сиятельство“, – говорит мальчик по-немецки. – Запомни, смерд!»
«Русские уже уехали?» – оборачивается он к администратору за стойкой.
«Два часа назад».
«Ну вот, а ты кто такой? Кто его сюда впустил? Вечно эти кухаркины дети тут шляются. Я вот тебе сейчас уши надеру, „ваше сиятельство“, – говорит фрачник с ухмылкой. – Смерд обожает драть уши у маленьких мальчиков».
«Не двигаться», – говорит мальчик и извлекает из кармана четырехствольный пистолет.
***
– В детстве мне постоянно дарили оружие, но играть позволяли только под присмотром взрослых. Объясняя часто сменяющимся гувернанткам, что оружие игрушечное, мне удавалось держать пистолет при себе.
***
Все замирают, пока мальчик поводит вокруг пистолетом.
«Заберите у него игрушку», – указывает фрачник на администратора, который тут же ныряет под стойку.
«Не двигаться, – заявляет мальчик, оттягивая курок, – еще раз повторять не буду, стреляю без предупреждения».
Все опять замирают в позах, каких их застала угроза. Следует длинная пауза.
«Ну, все, – говорит фрачник, угрожающе сдвигая свою толстую тушу, – сейчас я буду тебя…»
Но он не успевает закончить фразу. Мальчик стреляет по статуе, хрустальному канделябру и фарфоровой вазе. Под осколками вазы оказывается фарфоровый гном, показывающий нос окружающим.
«Знай свое место, плебей!» – заявляет мальчик.
Из облака дыма возникает офицер. Он берет мальчика за руку и передает следующей за ним гувернантке. Четкими шагами подходит к фрачнику, берет его за руку, кладет на ладонь золотые монеты и говорит по-немецки:
«За беспокойство, – такими же четкими шагами уходит, у выхода останавливается и произносит по-русски: – Честь имею!»
«И что это было?» – роняя монеты, разводит руками фрачник.
* * *
– Единственный мой подвиг, имеющий какое-то отношение к военной стратегии, оставшийся, к тому же, безнаказанным. Разочаровавшись во мне, родители перестали меня замечать. Разумеется, выбрать жену самому, они никогда бы мне не позволили. Не прошло и месяца после моего разговора с Кощеем, как родители объявляют: нашли жену, которая будет держать меня в узде… хотя зачем, спрашивается, держать меня в узде, если я и так в золотой клетке пребываю… не очень знатную, но богатую, поскольку на нее наследство свалилось нежданное. Каким образом Кощею удалось уговорить родителей, не представляю.
– Как дали, так и забрали.
– Что же получается, я виновен в смерти своей жены? В своем ли вы уме, драгоценнейшая?
– Косвенно, по неосмотрительности. От иного слова, бывало, рушились царства. В следующий раз, когда вам понадобится услуга Кощея, вам придется принять его условие, а его условием, может быть, согласие на устранение императора.
– Ну, это уж слишком.
– Дал же ваш дедушка согласие на переворот, со всеми вытекающими последствиями.
– Я не тот, кто обладает властью давать подобного рода согласие.
– Одно дело получить согласие на устранение императора у первого попавшегося обывателя на улице, а другое у великого князя.
– Нет-нет, лучше такое не знать. Все происходило естественным образом. Поскольку мне приходится жить по правилам золотой клетки, а в ней можно найти все, что угодно, я попытался вернуться к любимому с юности типу итальянской красавицы с роскошными формами. Красавицы со временем мне надоели, ибо не было в них того, что сближало меня с супругой. По классификации Маузеривица – известного описателя и классификатора типов женской красоты – моя супруга… что-то не удается воспроизвести ее в видении… принадлежала к категории лилиток. Мы с моим ангелом сблизились не потому, что она была красавицей, хотя была хороша собой, а потому, что было в ней невыразимое обаяние, и жили мы с ней душа в душу. Я так и не мог вернуться к прежнему образу жизни. Попробовал было заняться искусством: рисовать стал, читать…
– Отрядом книг уставил полки, – произносит попугай, – читал, читал, да все без толку. Так скука, там обман иль бред, в том совести, а в том и смысла нет…
– Устами птицы глаголет истина.
– Приобретение какой-нибудь вещицу, статуэтки или камеи с изображением фемины, порой доставляло большее удовольствие, чем живой образец самой фемины. Но и страсть к коллекционированию наскучила. Все надоело, хоть вешайся.
– Не торопитесь прощаться с жизнью.
– Да я только из лени не покончу с собой. Моя матушка, будучи уже без движения… ее возят в коляске по дому… все еще держит меня в эмоциональном плену. Даже, когда уезжаю заграницу, целая свора прислуги, попечителей и охранников шагу не дают ступить самому. Я устал от их доброжелательности и услужливости. Не считая тайных агентов, которые вечно шныряют вокруг меня. Охраняют, словно, я – царственная особа. Выявив, спрашиваю: «Что вы тут делаете?» Чтобы меня не похитили, уверяют меня. На самом деле, чтоб не сбежал, хотя я и не собираюсь бежать. В золотой клетке – решетки с обеих сторон. Норму установили на употребленье спиртного, отчего и запил. Пришлось подкупать прислугу, чтобы приносили вино про запас. Велел понаделать тайников под обоями и прятал туда бутылки. В бесконечно длящуюся шахматную партию превратилось мое пристрастие прятать бутылки, а фрейлине этой – любимицы матери – их находить. Покажите что-нибудь из того, что произойдет с нашей семьей в будущем.
– Если вы в очередной раз желаете окунуться в безумие, раскройте книгу, – указывает она на фолиант на подставке, – и смотрите. Не пытайтесь вникать в смысл текста, все равно не поймете…
– «Книга перемен». Подходящая книга для заглядывания в будущее.
– Рассматривайте текст, как узор.
***
«Ваше величество, вынужден вас огорчить. Ваш родственник совершает нечто такое, что не укладывается ни в какие рамки».
«Ну что там еще? Какую девицу умыкнул из-под венца?»
«Умыкну, да, но не девицу. Ваш племянник занимается кражей драгоценных камней и вчерашнее ограбление его рук дело».
«Он весь вечер был у нас на глазах на балу, – где, кстати, были и вы».
«Да, я видел его. Но слуга, спрятавшийся в шкафу, зарисовал грабителя и вот его портрет».
«Не мог же он быть в двух местах одновременно».
«Его сиятельство отыскал двойника и изображает из себя Арсена Люпена».
«Так, кто из них пребывал на балу, по вашему мнению?»
«Его сиятельство действовал, а двойник лицедействовал».
«Позвольте… позвольте… Можно найти абсолютно похожего человека, но как можно голос воспроизвести великого князя и манеры, спрашивается?»
«Не скажу, что так просто, однако умельцы находятся, подражающие голосам».
«Я сам разговаривал с ним и ничего не заметил. Нет-нет, невозможно поверить. Зачем, главное?!»
«Это особого рода испорченность. Говорят, будто английский принц…»
«О нет, избавьте меня от подробностей. Слушать ничего не хочу о королевских особах. Может быть, у него долги…»
«Вот, что еще интересно. Украденное нигде не всплывает. Воры обычно пытаются превратить известные всем драгоценности в деньги, а ему деньги не нужны. Не удивлюсь, если вскорости ограбит самого себя, а его двойник будет с вами премило беседовать».
«И что вы предлагаете сделать? Не буду же я подходить к нему на балу и требовать предъявления личности».
«Придется пока за ним последить, а там видно будет».
«Нет, вы все-таки проработайте версию того, что… кто-то желает дискредитировать князя. Поймайте вначале двойника».
* * *
– Понятно, о ком идет речь, о Николае Константиновиче. Он на такое способен. Покажите еще что-нибудь из жизни наших родственников. Кстати, подтвердилось подозрение?
– Смотрите лучше и не задавайте глупых вопросов.
* * *
Гувернантка ведет за руку двух детей: мальчика лет девяти и девочку чуть постарше. Они поднимаются по ступеням, ведущим ко входу в высокое здание с надписью на фронтоне: «Отель Европа». Просторный холл, переходящий в оранжерею между крыльями лестницы. Из оранжереи забредают в зал аисты и павлины. Гувернантка усаживает детей рядом с господином, читающим русскую газету «Либерал» с подробностями англо-бурской войны.