Так её и оставили лежать одну на деревянном полу. Никто не соизволил поучаствовать в горемычной участи, до крайности несправедливой судьбе; напротив, отъявленные мучительницы «с чувством исполненного долга» разошлись по личным кроватям и преспокойненько легли отдыхать – предались «успоко́енным» сновидениям. Ветрова лежала без чувств около трёх часов, а после, придя в себя, кое-как забра́лась на верхнее место. Ужасно хотелось уснуть и хоть на время уйти от страшной реальности, но целительный сон к ней так и не шёл. Мучаясь от телесной боли и неотступной бессонницы, она провалялась вплоть до утра, так и не смыкая заплаканных от обиды девчоночьих глаз.
Наутро все встали как будто ни в чём не бывало. Ужасно хотелось рассказать о неправильном беззаконии да нажаловаться ответственным воспитателям; но интуитивно Екатерина решила «ни в коем разе не ябедничать». Предполагалось, что с ней осуществили общепринятую детдомовскую проверку. Зная о жёстком обычае «принимать в ряды новеньких, проводя им суровое испытание», практичная директриса вызвала Ветрову на доверительную беседу.
– Как ты себя чувствуешь, деточка? – поинтересовалась Злыднева, не изменяя давней привычке; она продолжала сохранять хмурое, непререкаемо властное, выражение. – Не болит ли чего у тебя? Может, хочешь на что-то или кого-то пожаловаться?
– Чувствую я себя, Маргарита Петровна, просто прекрасно, – не по-детски серьёзно отвечала сметливая девочка. – Да и сетовать мне теперь особенно не на что: я нахожусь в добром семейном кругу. Кстати, со своими бедами я как-нибудь справлюсь сама – и даже не сомневайтесь!
– Раз так, – заканчивая обыденный диалог, промолвила руководитель детского учреждения и пожала плечами, – иди занимайся.
Катя отправилась на обязательный учебный процесс. Вечером, когда по детдомовскому расписанию существовало свободное время, она нашла на улице обыкновенную деревянную палку, прямую и прочную. С одного края заточила под острый конец. Изготовив простое оружие, в чём-то незаурядное, но в умелых руках достаточно эффективное, осталась дожидаться позднего вечера. В кровать она ложилась, целиком готовая к отражению любого, пускай и нежданного, нападения.
Ещё одну ночь Ветрова провела в затаённой тревоге, без сна, и ожидая подлой девчачьей агрессии; правда, сейчас она намеревалась дать им, подлым негодницам, достойный отпор. К её удивлению, всё прошло и спокойно, и тихо, и полностью бесконфликтно: её, отлично выдержавшую первое испытание, более не тревожили. На следующие сутки молодой организм, сломленный непомерной усталостью, не выдержал пережитого за последние дни недетского напряжения, и Екатерина забылась долгожданным, хотя и тревожным сном, наполненным навязчивыми кошмарами. Ежечасно, вздрагивая всем крохотным телом, она просыпалась, обливалась холодным потом, теребилась непродолжительной дрожью, а через доли секунды проваливалась обратно.
Утром Катюша встала слегка отдохнувшая. После общепринятой короткой зарядки направилась в умывальную комнату. Там находились две девочки, достигшие девяти и двенадцати лет. Одна, что выглядела постарше, обратилась к Ветровой, как не покажется, с нормальным, совершенно обыкновенным, вопросом:
– Эй, новенькая, тебя как, «вааще», зовут?
– Катя, – равнодушно ответила та.
– Слушай, а у тебя какая зубная паста? – вставила другая, что являлась помладше.
– «Жемчуг». А что? – осведоми́лась Екатерина.
– Отдай её нам.
– С какой, интересно, радости?
– Всё очень просто, – продолжила старшая, – мы тебе «ща» все зубы повыбьем, и она тебе, поверь, уж более не потребуется…
– Аха-ха-ха! – засмеялись обе, как им представилось, удавшейся шутке.
Хорошенечко просмеявшись и придав себе наигранно гневный вид, озорные девочки принялись медленно наступать; они явно не намеревались сидеть сложа руки. Ветрова встала в защитную стойку, а стиснув покрепче зубы, наполнилась непревзойдённой решимостью. Словно приготовившаяся к броску ядовитая змейка, злорадно так прошипела:
– Только попробуйте…
Хотя Катюша и казалась сравнительно маленькой, но она вдруг стала похожа на разъярённого, зажатого в угол, зверька, встреча с коим не сулила ни доброго, ни хорошего. Видя её решительный вид, наступавшие неприятельницы на мгновенье остановились… однако быстро сообразили, что, взявшись за дело и не доведя его до логического конца, окончательно потеряют прежний, с трудом добытый, авторитет – они продолжили лобовое сближение. Как только оказались друг против друга, на расстоянии не более метра, рослая воспитанница приготовилась нанести кулачный удар и повыше замахнулась правой рукой. Екатерина удерживала под беленькой майкой заранее изготовленную остроконечную палку. Она резко выхватила её наружу, а легонько присев, воткнула деревянное остриё в верхнюю бедренную часть не в меру нахальной соперницы. Получалось, орудие собственной самозащиты Катя всегда носила с собой, прижимая резинкой трусов к хрупкому, совсем ещё юному, тельцу.
Укол оказался настолько сильным, что заточенный кончик вошёл под кожный покров едва не наполовину. Взвыв от пронзительной боли, пострадавшая проказница пониже присела, а следом и вовсе опустилась на «пятую точку». Ветрова снова отобразилась защитной позой и стойко выжидала второго противодействия – нападения другой неприятельницы. Видимо не такая смелая (да ещё и воочию наблюдая, как, охваченная жуткими муками, извивается более настойчивая подруга), та к конфликтному столкновению не очень-то и спешила.
– Ну что, есть ещё настырные охотники до моей зубной пасты? – храбрая сиротка интересовалась твёрдо, но вовсе не грубо. – Или ещё кому-нибудь объяснить, что лучше меня не трогать?
– Нет, нет, – заключила которая считалась помладше, – мы всё прекрасно поняли и обещаем оставить тебя в покое.
– То-то же!.. То-то же! – промолвила Ветрова и спокойным, а главное уверенным, шагом отправилась к моечной раковине; она неторопливо закончила и утренний туалет, и водные процедуры.
После знаковых событий, естественных испытаний, представительницы детского дома приняли Катю в большую семью, посчитав ее достойной быть частью их дружного коллектива. Конечно, с течением времени между отдельными воспитанницами возникали всякие локальные стычки, но теперь они представлялись чем-то обыденным, не унизительным, совсем не обидным. Помимо прочего, к периодическим побоям в тех злачных заведениях со временем привыкают: конфликтные ситуации там возникают на постоянной основе, и если не происходит случайных потасовок с равными по силе и возрасту, то обязательно достанется от ра́звитых воспитателей.
Глава VII. Зловещий кочегар
Вот так, находясь и в постоянной борьбе за захудалое выживание, и в нескончаемых унижениях, Катенька прожила в государственном детском учреждении четыре года; ей исполнилось одиннадцать лет. Развиваясь, росшее тело обретало привлекательные внешние очертания, и старшие детдомовские мальчики вовсю засматривались на бесподобную, просто прекрасную, девочку. Возможно, из-за повышенного внимания большую часть времени Ветрова и проводила именно с ними? Хотя и среди девчачьей команды она давно уже пользовалась вполне заслуженным стойким авторитетом и считалась лихой да дерзкой «пацанкой», никому не дававшей спуску, способной постоять как за себя саму, так и за менее сильных. Среди несовершеннолетних обитателей детского дома сложилось определённое мнение, что жить с ней лучше мирно, а выяснять отношения – это того не стоит. Похожее суждение укоренилось даже у старших, более рослых, воспитанников. Но не только непреклонным характером выделялась Екатерина! Она показала отличные мыслительные способности, неплохо училась и с лёгкостью осваивала наиболее трудные образовательные предметы, как, впрочем, всю школьную программу – в общем и целом. Получалось, кроме выстраданного умения защищаться, от щедрой природы она получила бесценный дар, выраженный острым умом, мгновенной сообразительностью, необычайно красивой внешностью.