Но!.. Не одни только мальчики заглядывались на привлекательное творение, когда-либо созданное благословенной Вселенной. Однажды она гуляла с двумя приятелями: Петей – мальчиком чуть старше двенадцати лет, обладавшим щуплым телосложением и белобрысыми кучерявыми прядями; Стёпой – пятнадцатилетним юнцом, начинавшим приобретать мужские и сильные формы, выделявшимся чёрными, как смоль, волосами, идентичными им глазами, в чём-то похожими на цыганские. Увлёкшись нехитрой игрой, они вышли к мрачному зданию кирпичной котельной, находившейся в дальнем конце детдомовской территории.
Строение являлось кубическим и имело длину каждой грани, равную десять метров; оно выступало за металлическую ограду и граничило с ней лишь боковой стороной, где монтировалось специальное зарешеченное окошко; входная дверь и каменный уголь находились снаружи, чтобы никто из маленьких обитателей не смог бы приблизиться. Говоря об отопительном работнике, он точно так же не имел на огороженный земельный участок свободного доступа.
Неожиданно, придав себе заговорщицкий вид, Стёпа шипя зашептал:
– Ребят, а знаете ли вы, что в этом доме живёт настоящий чёрт, и страшный и чёрный, как его грязный, вонючий уголь.
– Нет, – задрожав в суеверном испуге, ответила Катя, – а что он там делает?
– Он заманивает туда маленьких мальчиков с девочками, – продолжал злорадный рассказчик вкрадчивым голосом, – потом мучает, жарит их в огненной печке, а затем – когда покроются хрустящей корочкой – жадно съедает.
– Не может быть! – запротестовал напуганный Петя, истерически вздрагивая. – Как же он это делает, если в стене каморки нет даже крохотной дверцы?
– Всё очень просто, – приближаясь к зловещему полушепота, пересказал Степан страшенную повесть, слышанную им, пока он слыл доверчивым маломерком (она унаследовалась от старших воспитанников), – тёмной-претёмной ночью, когда все ложатся спать, он вырывает глубокую яму, через которую пролезает в детдомовский сад. Затем подходит к жилому зданию, через нижнее окошко залезает вовнутрь и садится в туалете спокойненько ожидать, пока туда не придёт наивный ребёнок. Чёрный чертище резко его хватает и немедленно убегает, утаскивая с собою в жуткую кочегарку. Сразу кидает в горящую печь, неторопливо обжаривает, а после жадно сжирает, начиная с запечённых ручек и ножек, пока не доходит до вкусненькой головы. Особое удовольствие ему доставляют детишкины глазки, а под конец съедает и тёплое сердце.
Мелкие девочка с мальчиком слушали словно заворожённые, не в силах проронить ни кроткого слова: так рассказанная история походила на страшную правду. Вдруг, как будто в реальное подтверждение, в закопчённом окне появилось лицо настолько чудовищное, насколько Екатерина не удержалась, а пронзительно закричав, побежала к основному строению, в минуту суровой опасности показавшемуся ей даже спасительным. Недвусмысленному примеру последовали и остальные спутники, как старший, так же и младший.
Но кто их перепугал? Похоже, зловещая сказка не отдалялась от жизненной истины, а прочерневшая рожа, показавшееся в оконном проёме, принадлежала тому пресловутому кочегару. Он ещё долго смотрел, как от неказистой, зачуханной изнутри и снаружи, постройки удаляются неразумные деточки; он наблюдал за ними большими глазищами, полными неутолимого мужского желания. На странном человеке стоит остановиться особо…
Он виделся не то что б непривлекательной личностью, нет, тот представитель сильного пола имел, ну! просто отталкивающую наружность – настолько был уродлив и страшен. Жутковатый облик выделялся в первую очередь кривобоким лицом, скривлённым на левую сторону; оно казалось таким безобразным, что у всякого, кто видел его впервые, вызывало чувство неодолимого страха. Как же оно представлялось? Во-первых, над правым глазом располагался рогообразный нарост; во-вторых, левая часть лба отображалась намного шире; в-третьих, заскорузлая кожа покрывалась шрамами от перенесённой раньше ветря́ной оспы; в-четвёртых, огромный нос походил на вороний клюв; в-пятых, скривлённые губы дополняли немыслимой безобразности. Ходил отопительный рабочий немного согнувшись – его гнул к земле чудовищный горб, перекосивший и без того невзрачное тело; он создавал неоспоримое ощущение, что одна часть существенно выше другой. Звали его Мухротов Гаврила Свиридович; он обладал немыслимой физической силой, а мускулистые, крепкие руки никак не гармонировали с приведёнными описаниями. Заканчивался невзрачный облик короткими кривыми ногами, делая его гориллообразным, скорее всё же уродливым. Достигнутый возраст составлял чуть более тридцати пяти лет.
Итак, несуразный мужчина выглянул в окошко замызганной кочегарки и поразился от образа чудесной малышки, представшей пред похотливым, плотоядно звериным, взором. Ошарашенный, кочегар долгое время не мог найти спокойного места и взад-вперёд-обратно ходил по вверенным помещениям – обдумывал некий чудовищный замысел…
Ничего не подозревая, озорные проказники вернулись к детскому дому. Юркнули в игровую комнату, где, кое-как отдышавшись, при́нялись обсуждать то жуткое наваждение, что представилось их возбуждёнными взорами всего лишь пару минут назад.
– Вы его видели? – спросил старший мальчик.
– Да, – ответила перепуганная сиротка, – ну и страшила.
– Вот теперь он всяко нас всех запомнил, – продолжал Степан нагонять побольше неимоверного ужасу, – и обязательно выловит – и непременно сожрёт!
– Не может такого быть? – стуча от страха зубами, промолвил вусмерть перепуганный Петя. – Как он попадёт в приютское помещение?
– Я, кажется, уже рассказывал?.. Подстережёт тебя ночью в мальчишечьем туалете, а следом утащит, потом изжарит – и, точно, сожрёт!
– Я теперь ни за что на свете ночью из спальной комнаты никуда не выйду, – сделал младший подросток корректное заключение.
– Да ладно вам!.. – заметила рассудительная Катюша. – В ночное время в ДД никого не пускают, так что никто туда не залезет! Если честно, я его и днём-то ни разу не видела, а значит, ему сюда – вообще! – нельзя заходить.
– Ага, как же… будет он спрашивать хоть чьё-нибудь разрешение, – угрожающе настаивал Стёпа, – придёт сегодняшней ночью, пока все будут спокойно дрыхнуть, а зайдёт так тихо, что его никто и не остановит.
– Да?.. А дежурная воспитательница? – робко вставил двенадцатилетний ребёнок.
– Ха, они что, разве не спящие люди? – презрительно ухмыльнулся второй подросток. – Они, беспробудные сони, спят даже крепче, чем ты или Катька.
– Не слушай его, – твёрдо заверила рациональная девочка, – никто посторонний сюда не придёт – поверь, это неоспоримо! Попробуйте назвать мне хотя бы единственный случай, и укажите, если я окажусь сейчас неправа.
На категоричное утверждение возразить оказалось нечем, и бойкие дети, имея бесценный талант «подолгу ни на чём не зацикливаться», постепенно забыли обо всём, недавно произошедшем.
После того события ми́нуло больше месяца. Примерно в середине июля, когда стояла жаркая, по-летнему удивительная, погода, детдомовских деток построили организованной группой; их повели искупаться в естественном водоёме, расположенном не далее чем в полутора километрах. Местность вокруг была сплошь кустарниковая, переходившая постепенно в лесистую. Для захода в купальный периметр имелось достаточное пространство, предполагавшее что-то около двенадцати метров; само маломерное озерко едва ли доходило, в наибольшем диметре, до четверти километра.
Оказавшись в тёплой, солнцем нагретой, воде, радостные воспитанники при́нялись наслаждаться приятной прохладой; не забывали они незатейливо играть да простодушно резвиться. Весёлые праздники устраивались нечасто, поэтому каждый стремился получить от недолгой забавы как можно большее удовольствие. Как и все остальные, Катя не пожелала пропускать блаженное состояние и безмятежно плескалась в чудесном озёрном источнике.