Эдисон вытащил из кармана телеграмму.
— Вот телеграмма, она была отправлена вечером в среду и как будто подтверждает мои предположения.
Эдисон протянул адвокату бланк. Мейсон развернул его и прочитал:
«БЛАГОПОЛУЧНО ПРИБЫЛ ЛАС‑ВЕГАС ТЧК НАДЕЮСЬ ЗАВТРА ВЕЧЕРОМ БЫТЬ РИНО ТЧК ТЕЛЕГРАФИРУЙ ЧЕРЕЗ ВЕСТЕРН ЮНИОН ЗПТ ПУСТЯКАМ НЕ БЕСПОКОЙ ТЧК ПРИВЕТ ТЧК ЭДГАР»
— И что из этого? — спросил Мейсон. — Была какая‑нибудь другая телеграмма, опровергающая эту?
— Нет, — ответил Эдисон. — Но его жена, Лоррейн Фэррел, сегодня днем видела на улице машину мужа.
Мейсон удивленно поднял брови.
— Она ездила по магазинам, — продолжал Эдисон. — Хотела последовать за машиной Эдгара, но не удалось. Говорит, что автомобиль вел какой‑то рыжий мужчина. Естественно, она теперь вне себя.
— Миссис Фэррел уверена, что это машина ее мужа?
— Абсолютно уверена, номерной знак тот же.
— И что она сделала?
— Пыталась схватить такси и преследовать машину, но та свернула за угол и скрылась от нее.
— Что же, Эдисон, — усмехнулся Мейсон. — Если ваш партнер решил поразвлечься на стороне, то вы здесь ни при чем.
— Тут есть один очень важный момент, мистер Мейсон.
— Какой именно?
— Если Эдгар использует тот дом в качестве любовного гнездышка, то я хотел бы засечь его там.
— Зачем?
— Тогда Лоррейн сможет добиться развода, а я смогу заставить его продать свою долю акций.
— Теперь понятно.
— Я хочу, чтобы вы поехали туда со мной, Мейсон. Мне нужна ваша помощь. Если Эдгар там, то дело сделано — вы будете свидетелем. Я заплачу, чековая книжка при мне.
— Вы все время говорите, что Фэррел ваш компаньон. Как так получилось?
— Когда‑то нас было двое владельцев — отец Фэррела и я. Но незадолго до смерти Фрэнка Фэррела образовалась корпорация. Каждый из нас получил по сорок процентов акций.
— А куда делись остальные двадцать?
— Мы предоставили возможность купить их старым служащим, кому можно доверять. За небольшим исключением, они никогда не присутствуют на совещаниях, удовлетворяясь дивидендами. Но если они уходят от нас, то обязаны продать акции.
— Значит, Эдгар унаследовал долю акций отца и принес вам кучу неприятностей?
— Как мне кажется, — сказал Эдисон, — Фрэнк Джайлс Фэррел совершил в своей жизни одну единственную ошибку — это его сын Эдгар. У Фрэнка не было образования, но он много работал. Эдгар был его единственным ребенком, и Фрэнк решил, что Эдгар не должен и не будет трудиться, как его отец. Как только Эдгар достиг совершеннолетия, он получил автомобиль. Он получил образование в хорошем колледже, его отец попытался устроить ему беззаботную жизнь.
— Как же вы допустили его до участия в деле?
— Когда Франк умер, акции перешли его сыну. Он не хотел расставаться с ними ни по какой цене. Вот тут‑то я и просчитался. Я решил, что бизнес ему скоро надоест и он сам решит продать акции. Однако, все вышло совсем иначе. Во‑первых, он приходил в контору лишь время от времени, вовсе не каждый день. Во‑вторых, он постоянно возился со всякими сводками, совал нос туда, где ничего не понимал, считал, что оказывает помощь. Проклятье, Мейсон, я не выношу его!
— Понятно. Итак, вы хотите, чтобы его жена развелась с ним?
— В интересах дела — да. Это его скомпрометирует и развяжет мне руки.
— Других причин у вас нет?
— Поймите меня правильно, мистер Мейсон. Я бизнесмен. Когда мне приходится иметь дело с Эдгаром, я холоден и решителен.