Вильфред Сандберг тяжело подвинулся на стуле, поковырял во рту зубочисткой, а когда закончил, сказал:
– Если все это надо записывать на твоем носу, то тебе ни от чего пользы не будет.
Тарн вмешался:
– У Густава Далля деньги есть. Он ожидает окончательного результата. Если ж такового не будет, то кто‑то окажется виноватым. Как ты думаешь, кто в таком случае будет виноват?
– Тот, кто разработал весь план, – сказал я. – Ян Нуккер.
– Директор из прачечной, – фыркнул Вильфред Сандберг. – Всю шведскую экономику обнюхал, чтоб найти предприятие... с перспективой!
Он просто‑таки выплевывал слова.
– Пострадали‑то мы, несчастные идиоты в «Сентинел». У нас была такая структура капитала, которая подходила под его расчеты. Из нас, мол, деньги можно быстро выкачивать. Но одного директор прачечной не учел, а именно – чем мы занимались!
За столом стало тихо.
– Расскажи теперь, какую помощь ты хотел нам оказать? – сказал я наконец.
Он отложил зубочистку в сторону.
– На кого надо обратить внимание, когда происходят странные вещи? Где начинать искать? Кто виноват в том, что «Сентинел» катится к чертовой матери? У кого есть все основания раздобывать нечистые деньги?
Тарн заерзал на сиденье.
– Нечистые деньги?
Мы опять сидели молча и ждали. Вильфред Сандберг соизволил ответить:
– Нечистые деньги. Если у кого и есть возможности добыть их, так это у охранников. Они спокойно ходят ночью по разным предприятиям. Могут учинять там все, что угодно.
– Что ты имеешь в виду?
– Заниматься промышленным шпионажем. Экономическим шпионажем. Покрывать воровские шайки. Мошенничать со страховками. С компьютерами. Это прибыльнее, чем бегать по своим маршрутам, гасить лампы и выставлять счета на сто пятьдесят крон в час за меры, принятые для сбережения электроэнергии.
Тарн сидел, явно надеясь, что к кофе ему дадут и рюмочку. Но Вильфред Сандберг уже послал на тарелочке в кассу свою кредитную карточку.
– И грабить транспорты с ценностями, – сказал Тарн, глядя прямо перед собой.
Вильфред Сандберг уставился на него. Об этом он не подумал. Лоб наморщился.
– Ты имеешь в виду, как вчера утром, на Магелунгсвэген?
Я начал выбираться из‑за стола.
– Бодрящий был шницель, – сказал я.
Подошла тетя в народном костюме, чтобы ей подписали счет.
– Можешь теперь пойти к метрдотелю и стряхнуть с него пыль, – сообщил я ей. – Мы уходим.
Сандберг поднялся, не говоря ни слова. Он был явно не в себе. Тарн улыбался, пожимая плечами.
– Спасибо за венский шницель, – сказал он.
Выйдя на улицу, Тарн попытался поддержать веселый разговор, но Вильфред Сандберг уже заказал такси.
– Видишь ли, все это так сложно, – сказал ему Тарн. – Мы ничего не понимаем. Происходят странные вещи... Какая‑то девица в кресле‑каталке звонит нам по ночам...
– Девица в кресле‑каталке? – задумчиво протянул Вильфред Сандберг. – У Густава Далля есть сестра, которая сидит в кресле‑каталке.
Я застыл, будто меня приколотили гвоздями к тротуару.
– А по какой причине? Что с ней случилось?
Вильфред Сандберг обернулся ко мне. На его губах медленно проступала улыбка. За спиной у него остановилось такси.
– Свалилась вроде с лошади, – сказал он, ухмыляясь. Сел в машину и помахал нам, прощаясь, а в глазах его светился победный азарт.
Чего я ждал? Знамения с небес?
Время было дневное – когда в Швеции ничего не случается.
Время торговцев табаком, время парикмахеров, время распивания кофе. Время художественных галерей, и время костоправов и массажисток, и время налоговых консультантов.