Шея длинная, крепкая, загорелая. Одета она была в ярко‑красную рубашку с напускными рукавами и вышитое болеро. Тонкие ноги обтянуты джинсами, засунутыми в сапожки для верховой езды.
– Чего тебе надо? – снова спросила она раздраженно.
Красные губы блестели на загорелом лице, темные глаза искрились жизнью. Я сидел, утонув в кожаном сиденье, и жалел, что не поспал чуть подольше.
– Что, никто даже и не поцелует? – спросил я кисло.
Она чуть не захлебнулась от злости и замахнулась, чтоб ударить. Но когда я пригнулся и умоляюще закрыл руками опухшее лицо, начала смеяться. Некоторое время так и сидела с поднятой рукой и смеялась, и я опустил руки, но не совсем, и тоже ухмыльнулся.
Тогда она перестала смеяться, взялась рукой за мой небритый подбородок, прижала меня к подголовнику, перегнулась и поцеловала.
Она поцеловала мои разбитые губы мягко и бережно, и осторожно раздвинула их языком, и ласкала их так нежно и сладко, что мои руки опустились и обняли ее.
Потом она с улыбкой откинулась назад в свой угол, а я сидел недвижно и глядел на нее и улыбался, а солнце согревало машину, и радио передавало искрящуюся музыку – Луи Армстронг играл на трубе.
– Я хочу знать, кто сообщил тебе об ограблении броневика, – шепнул я.
Она врезала мне так быстро, что я не успел увернуться. Ударила раскрытой ладонью, но так сильно, что у меня треснула губа. Рот наполнился вкусом крови. Трещина порвала уже было засохшую корку на губе.
Я сидел молча, зализывая новую рану. Но потом опять спросил:
– Кто?
Она сделала раздраженную гримасу и гневно дернула головой.
– Кто? – спросил я.
Она отвернулась, стала смотреть на фургон водолазов. У них наступило время завтрака. Они вылезали из воды по лесенке, не снимая ласт.
– Кто? – спросил я.
– Кого изнасиловали? – негромко спросила она.
– Дочь Юлиуса Боммера. Это был ирландец.
При ее загаре побледнеть было трудно. Но глаза округлились, рот раскрылся, и она как‑то сразу сгорбилась.
– Кто тебе сообщил? – спросил я.
– Ирландец? – повторила она.
– Ирландец, – подтвердил я. – А кто тебе сообщил об ограблении?
– Мне надо ехать, – бросила она еле слышно.
– Какого черта, – сказал я.
Я наклонился и вытащил ключи из замка зажигания. Потом взял в руку трубку телефона, открыл дверцу и вылез из сияющего «БМВ».
– А теперь выбирай, – сказал я. – Можешь выдрючиваться и дальше. Тогда я забираю ключи и трубку и ухожу. Потом, что‑нибудь после обеда, когда все будет спокойно, а у меня будет время, я позвоню и вызову техпомощь. Они приедут и заберут тебя, когда смогут, конечно.
Это ее даже не разозлило. Она сидела, погрузившись в свои мысли. Я потряс телефонной трубкой.
– Или же ты позвонишь тому, кто тебе сообщил. Я хочу встретиться с ним... или с ней... сегодня, сейчас.
Я поднял вверх ключи.
– Сделаешь это, получишь их обратно.
Она посмотрела на меня влажными карими глазами. Затем протянула руку за трубкой.
Я снова уселся рядом с ней. Она набрала какой‑то номер быстрыми умелыми пальцами. Карие глаза изучали меня, пока она ждала ответа.
– Я хочу поговорить с Ролле, – сказала она чуть погодя.
Снова ожидание. Она подняла руку к моему лицу и мягко провела пальцем по губам.
– Ролле, привет, это я. – Прежний быстрый, решительный голос. – Тут со мной один парень, которому нужны некоторые сведения. Он не знает, кто я такая, но доверять ему можно... да, да... да, черт дери...
На ее лбу появилась морщинка. С Ролле у нее явно возникли трудности.
– Я тоже не дура! Позвоню тебе позже, но сперва ты мне скажешь, когда сможешь с ним встретиться.