Ролле, делай, что я тебе говорю... погоди, вот поговори с ним сам.
Она протянула мне трубку. Несколько секунд я глупо взирал на телефон. Потом осторожно взял трубку, поднес к уху и сказал:
– Алло?
– Слушай, ты! Чего ты там вытворяешь? Чем‑то взял ее на крючок, да?
Этот голос был мне знаком. Я сразу его узнал.
– Об этом мы сможем поговорить, когда встретимся, – хрипло сказал я. – Причем сегодня. Я могу во второй половине дня. Скажем, в два. Только где?
– В два часа – годится, – произнес знакомый голос. – Но тогда пусть это будет на Кунгсхольмен.
Со своего места я видел Риддарфьерден, а за ним – Кунгсхольмен. Первое, что бросалось там в глаза, была ратуша.
– Парк у ратуши? – сказал я. – Возле раковин?
– Парк у ратуши, ладно. Но где там раковины?
– Увидишь, когда придешь, – сообщил я. – Как я тебя узнаю? Может, всунешь розу себе в задницу, а?
Я протянул трубку соседке. Она посмотрела на меня удивленно, но взяла и стала слушать, что ей скажет Ролле.
– Позвоню тебе позже, – холодно и решительно прервала она разговор.
Мы посидели немного, не разговаривая. Я попытался отдать ей ключи. Но она взяла меня за руку и медленно протянула:
– Ты не знаешь, что делаешь.
– Я никогда этого не знаю. В этом залог всех моих успехов в жизни.
– Ты играешь с огнем, – прошептала она и погладила меня по лбу. Затем обняла меня за шею и притянула к себе, к своим губам. Я тоже обнял ее и поцеловал так, чтобы она почувствовала. Я прижался к ее пышной груди, не обремененной лифчиком, и когда поцеловал ее в шею, она залилась смехом. Я выпустил ее и уселся прямо.
– Это ты с огнем играешь, – сказал я.
Она лежала на сиденье, улыбалась и смотрела на меня своими карими глазами. Вид у нее был счастливый, как у ребенка.
– Но ведь, черт дери, – сказал я, – у тебя же под рукой пожарники, если я слишком уж запылаю.
Она рассмеялась, радостно и безудержно, как она смеялась тогда, когда я предложил ей лучший способ смерти – ну, тогда, в первом нашем разговоре. Ее руки скользнули по моему лицу, дотронулись до ранок на бровях и губах.
– Интересный ты человек, – сообщила она. – Не боишься жить рисково.
Что я мог ответить? Только улыбнуться.
– Я хочу с тобой встретиться опять. – Голос ее звучал решительно.
Это мне вполне подходило.
– И я хочу с тобой встретиться.
– Хорошо, – сказала она. – Каждое утро в восемь.
Я с изумлением воззрился на нее.
– Здесь, – сказала она.
Я ухмыльнулся:
– Не уверен, что проснусь.
– Не играет никакой роли, – энергично откликнулась она. – Ты не можешь приезжать каждый день. Я не могу приезжать каждый день. Но одно‑единственное обещание дадим друг другу: постараемся наведываться сюда по утрам в восемь. Если ты не придешь, я тебя буду вспоминать. Если я не приду, ты меня будешь вспоминать.
Она вдруг рассмеялась:
– А придем оба, так встретимся.
Моя ухмылка съежилась, стала улыбкой сомнения. Все‑таки она чокнутая. Моя чокнутая полуночница.
– О'кей, – сказал я вяло.
Она с кокетливой досадой помотала головкой.
– Мне пора смываться.
– Дружок, – спросил я быстро, – как тебя зовут?
– Кармен, – улыбнулась она. – Ты что, забыл?
– О'кей, – снова сказал я. Больше ничего в голову не приходило.
Она показала рукой на дверцу. Я вылез на холод и ветер. Сделав озорную гримаску, она попрощалась со мной. Серебряно‑серый «БМВ» исчез за бугром улицы. Она так быстро вела машину, словно угоняла ее.
У меня за спиной ржали пожарники, сидевшие возле своего фургона.