..
– Насрать нам на это, будь ты хоть сам Бог‑отец. Не двигаться!
Это крикнул старший из полицейских, тот, у которого на кожаной куртке больше знаков различия. Высокого роста, с широким лицом, тонкими губами и маленькими глазками.
«Скорая помощь» остановилась. Два одетых в белое парня не решались выйти наружу.
– Не смешите людей, – сказал Тарн. – Забирайте двух задержанных грабителей. Того, что лежит, надо отправить в больницу.
Большой полицейский подошел вплотную к Тарну. Свой пистолет он держал дулом вверх.
– Заткнись, – негромко сказал он. – Никакие журналисты‑сволочи тут командовать не будут. – И вдруг улыбнулся: – Кстати, от тебя пахнет алкоголем.
Тарн подобрал губы. Я видел, что Кнаппен все еще снимает.
Большой полицейский медленно обернулся.
– Так, – сказал он, осознавая ситуацию. И указал пистолетом на Зверя: – А что тут делает этот?
Я уже не мог сдерживаться.
– Ты хочешь сказать – этот черномазый?
Зверь захохотал, широко и весело.
Внезапно второй полицейский вскрикнул:
– Он вооружен!
Оба пистолета уставились на Зверя. Большой полицейский рухнул на корточки. Второй укрылся за автомобилем.
– Не двигайся, Зверь! – сказал я. – Стой совершенно спокойно. Эти бабы начнут стрелять, если ты хотя бы моргнешь.
Большой полицейский повернул голову и посмотрел на меня долгим взглядом. Зверь пожал плечами, улыбаясь, и медленно поднял руки вверх.
– Ты, заткнись, – сказал мне большой полицейский.
– Это не тебе решать, – сказал я.
Он неуклюже поднялся и направился к Зверю. Обошел вокруг него, протянул руку и вытащил большой браунинг. Не торопясь, засунул его в карман, а потом и свое оружие в кобуру. А затем вытащил дубинку и замахнулся.
– Зверь! – закричал я. Но и камеру успел поднять.
У большого полицейского не было ни малейшего шанса. Дубинка рассекла воздух. Зверь пригнулся, расставив ноги, ухватил его за штанину у щиколотки.
Полицейский грохнулся о землю так, что у него перехватило дыхание.
Я обежал полицейскую машину и встал перед вторым.
– А ну, убери пистолет, – сказал я. – Спрячь его, быстро!
Тарн в развевающемся плаще промелькнул позади меня. Он втиснулся между Зверем и большим полицейским.
– Кончай свои штучки, – сказал он блюстителю порядка. – Немедленно. Или вылетишь из полиции, не позднее чем через полгода, я тебе это обещаю.
Кнаппен снимал сразу несколькими аппаратами. Я осклабился и тоже снял всю эту сцену. На дороге послышались новые сирены.
– Наконец‑то, – сказал Янне. – Теперь, может, явится настоящая полиция.
Дождь выплескивался из водосточных труб старого дома Джоан Боммер. Я глядел на это, сидя у окна на кухне, полусонный от усталости и виски, что стояло передо мной.
Зверь улыбался – в улыбке участвовали и белые зубы, и его живые глаза. Он улыбался все время, когда в кухне была Кристина Боммер. Выглядел он как пират – пластырь у одного глаза, свежие синяки и нахальная улыбка.
– Ну и судьба! – спокойно сказала Джоан Боммер. – Погибнуть от руки какого‑то помешавшегося на убийствах ирландца.
Она сидела прямо и аккуратно на своем хрупком стуле. Дым ее сигареты, колеблясь, уходил к потолку.
– Такое могло бы случиться у меня дома, на Энглси, в Англии. – Она чуть улыбнулась. – Но не в Таллькруген.
Кристина Боммер раздраженно грохотала чашками и тарелками, убирая со стола.
– Я считаю, что вы все равно должны заявить в полицию, – громко сказала она.
Она была так непохожа на свою невозмутимую, добрую маму. Я пощупал пальцами свои губы – они распухли, но уже по‑новому.