Через окно передали кофейник, две чашки и сахарницу. Рауль налил себе эспрессо, сахар не положил. Понятно, как ему удалось сохранить зубы.
– Происходит, товарищ Меркадо, допрос.
Страх нарастал в геометрической прогрессии. Мне было страшнее, чем на замерзшем озере. Снаружи полно людей из ГУР и министерства, но Рауль, видно, собирался заняться мною лично.
– Не выпьешь чашечку? – спросил он.
Я отказалась.
Он сделал глоточек:
– Неплохой. Точно не хочешь?
– Нет.
– Знаешь, кто я? – Он взглянул мне в глаза.
– Конечно.
– Я
– Кто убил твоего отца, Меркадо?
Я попыталась скрыть удивление и ответила ровным голосом:
– Понятия не имею. В Ла‑Юма кто‑то сбил его и скрылся с места аварии.
Рауль озадаченно нахмурился, как видно, не понял, что такое Ла‑Юма. Это что же получается? Он не знает смысла выражений, которыми пестрят его собственные гневные речи о подрывной деятельности?
– Ла‑Юма – Соединенные Штаты, город называется Фэрвью, штат Колорадо, – объяснила я.
– Кто его убил? – повторил он вопрос.
– Мне это неизвестно.
Рауль вздохнул и посмотрел в сад. Оттуда в кухню доносилось благоухание гибискусов.
– Вы вошли с фасада?
– Да.
– Ты слышала, что Ава Гарднер купалась голышом в том бассейне?
– Нет.
– Знаешь, кто такая Ава Гарднер?
Я пожала плечами:
– Кажется, что‑то о ней слышала – голливудская кинозвезда пятидесятых…
– Молодежь!.. А что ты думаешь о том, что я ночую в доме Хемингуэя? В его постели? – спросил Рауль.
– Ничего не думаю.
– Может, я его оскверняю?
– Нет. Это всего лишь дом.
Рауль ухмыльнулся:
– Я тоже так считаю. Просто дом, как и любой другой. Мой брат никогда не спит в одном и том же доме две ночи подряд. Боится ЦРУ. Думает, его убить хотят. Одно время он и КГБ боялся. Но теперь только ЦРУ.
Его брат.
– Конечно, надо было… Когда ты родилась, товарищ Меркадо?
– Двадцать шестого мая восьмидесятого года.
– А когда твой отец, предатель, бежал в Соединенные Штаты?
– В тысяча девятьсот девяносто третьем.