Сборник "Викиликс" - Персидские лирики XXV вв. стр 9.

О каратель заблуждений
На пути за красотою!
В этом море всяких мнений
Как сойдемся мы с тобою?

Не кудрей извивы сами,
Не улыбки уст прелестных
Торжествуют над умами,
А красот в них тень небесных.

Чар природных не скрывая,
Будь и нам утехой взора:
Ведь красавица такая
Жить не может без простора

Постучаться мне опасно:
Вижу здесь врагов я стаю;
Подойти к дверям негласно
Лишь как нищий я дерзаю.

Сплетни, бедность, униженье
И любви терплю я муки;
Но боюсь: мое терпенье
Изнеможет от разлуки.

В праздный день гулять не стыдно;
В поле все спешат гурьбою;
Сердца в городе не видно
Не плененного тобою.

Чтоб сказать лишь, чем болею,
Я желал с тобой свиданья;
Но сказать я что сумею?
Ты со мной,  и нет страданья.

Ты со мной гасить ли свечи,
Чтоб враги нас не видали?
Блеск твой место нашей встречи
Скрыть позволит нам едва ли.

Саади тебе ль изменник?
Он не ищет лучшей доли;
Знает он, твой давний пленник:
Этот плен приятней воли.

Мне твердят: люби другую!
У одной не будь в опеке!
Как играть игру двойную
Да еще при Атабеке?

Друг тот, кого не тяготит суровый нрав подруги,
Кто жить готов не для себя, а для забав подруги.

Любовник верный под мечом не выскажет признанья,
Себе на шею без вины вину приняв подруги:

В стремленьи к пользе лишь своей подругу брать не
честно;
Пусть я умру, сгубив себя, но не предав подруги!

Слыхал я прежде, что иных любовников в пустыню
Загнали толки злых людей и тяжкий нрав подруги;

А мне знаком один лишь путь: в тот край, где дом
любезной;
Один покой когда лежу, к ногам припав подруги.

Любовь к подруге, говорят, во время роз приятна;
А я ни мига не живу, в душе не звав подруги.

Бездушный сад не веселит, и в нем тоскует зритель,
Меж сотней розовых кустов не отыскав подруги.

О, ветер, если полетишь ты вертоградом духов,
Напомни ей, что старый друг блюдет устав подруги.

Я тайны мук своей любви ни с кем не разделяю
Она твоя; я нарушать не буду прав подруги.

Все любят общество людей, а Саади свой угол:
Людей бросает человек, слугою став подруги.

О жажде спроси у скитальца в пустыне, иссохшей от зноя:
Как цену вод ты узнаешь, у тока Ефратского стоя?

С тобою мне вечер что утро: ты свет проливаешь мне
в очи;
Когда же меня ты покинешь, мне дни безразличны и
ночи.

Хоть был от тебя я далеко, надежд не бросал я нимало:
Года уходили, а сердце твой близкий возврат обещало.

Не видно меж нас и не слышно, кто мог бы равняться с
тобою,
И если ты точно из праха,  живой замешен он
водою.

Я в темные ночи разлуки надеюсь на утро свиданья:
Кто жаждет источника жизни, во мрак да направит
исканья.

Ты горечью жизнь отравляла,  подносишь и сладкий
мне кубок:
Суровый ответ не естествен из алых пленительных
губок.

Не в этот лишь век мой короткий к себе мое сердце
влекла ты:
Плоды созерцая, постигнул обеих я роз ароматы.

Воспел бы я так, как ты хочешь, достоинство всяких
созданий,
Но как же тебя восхвалю я? превыше ты всех описаний.

Боюсь я тебя, но с надеждой к тебе воссылаю моленья
Затем, что ты петля печали, но вместе и ключ избавленья.

Лишился я взора подруги, и рады мои лиходеи;
Друзья от меня отказались: врагам удались их затеи.

Стихи Саади о разлуке ужель тебя вовсе не тронут?
А если скажу я их птицам, все гнезда от песен застонут!

Был некогда купец; держал он попугая.
Тот не на воле жил, а в клетке изнывая.

Когда сбираться в путь пора купцу пришла
(Имел он с Индией торговые дела),

Им не был обойден никто из челядинцев,
Чтобы узнать, кому каких везти гостинцев.

И каждому из них, кто дар свой назначал,
Исполнить просьбу он охотно обещал.

И птицу он спросил: Нужда твоя какая?
Что из индийского добыть ты хочешь края?

Ответил попугай: Коль встретишь по пути
Ты попугаев там, о том их извести,

Что есть-де попугай, свою клянущий долю:
Судьба его ко мне закинула в неволю.

Он просит вас о том, со мной послав поклон,
Чтоб вы наставили, что делать должен он;

Он говорит: Ужель назначено мне в муке
Заглохнуть здесь, живя с собратьями в разлуке?

И справедливо ль то, чтоб я хирел один,
Когда ваш век течет средь рощ и луговин?

Таков ли долг друзей и к другу сердоболье,
Чтоб мне была житьем тюрьма, а вам раздолье?

Счастливцы, вспомните об участи моей
На утренней заре, под сению ветвей!

Купец почтенный дал согласье попугаю
Поклон его и речь снести в родную стаю.

И вот, когда достиг индийских он границ,
В пустыне несколько таких же встретил птиц;

Коня остановив и крикнув в виде зова,
Их брата просьбы все им передал до слова.

Какой-то попугай всем телом задрожал,
Свалился и дышать мгновенно перестал.

Купец тут осудил свое с ним обращенье:
Живую тварь мое сгубило посещенье!

Быть может, родственник он птички был моей?
Иль был то дух один в телах двоих друзей?

К чему мне было брать такое порученье?
Бедняге причинил я словом лишь мученье!

Язык наш есть кремень, железо суть уста;
Их слово жжет огнем окрестные места.

Железо о кремень не бей без нужды явной,
Хоть будь то с целью разумной, хоть забавной.

От слова целый мир пустыней может стать,
И мертвая лиса, как лев, пойдет на рать

Купец, окончив торг и путь свершив тяжелый,
Вернулся вспять домой довольный и веселый.