Мария Жиглова - Фрэнсис Весь стр 8.

Прекрасен миг. Остановись, мгновенье.
И инквизиция сжигает преступленье,
И книги Фауста заполонили дом.

Он дышит весь гармонией, старик,
И видит богословский светлый лик,
Моленья и акафисты устало
Он воздает, и видит жертву он:
С огромного нисходит пьедестала
Его неверный старый друг, Платон,
И музыка грохочет неустанно,
И Фаусту смеяться не пристало,
И длится злой Ново-Временный сон.

Продай имение. Мне было суждено
Продать имение, как Бог сказал когда-то.
Среди цветов я вижу бесноватых
И революции вино.

Продай имение. Писать мне суждено.
Страну равняли вы лесоповалом,
И гения пождать просили мало,
И революция давно

Пурпурно-красных лилий ожидает.
Во рту у лагеря снежинка тает,
И красный стих, и красное кино.
Как стрелки, стрелочников ожидают
Суды, расправы и казенное бревно
Вместо креста. И мелкий бес летает.

Я жду с упорством Сизифа опять,
Когда мне книжки привезут с вокзала,
Из типографии то бишь поставят «пять».
И жизнь моя дороже пятака
Теперь едва ли, на который ни куска
Купить, ни на метро не хватит мало,
Но без которого, я думаю, тоска.
Хотя не знаю мутная река,
Летящая по краю Ойкумены,
Меня уж подхватила, но пока
Я голову держу, и с откровенным
Вниманием смотрю на берега.

Вот бабочка одна передо мной
Играет, вертится.
Другая за спиной.
Третья на плече,
Четвертая на третьей.
А пятых пятых нету ни одной.

Их много так на пальцах белых рук.
И от часов без времени их звук.
Меня зовут, конечно, Галатея,
А не Психея. Мне не люб паук.

Их много так на пальцах этих рук,
И береста, и пробочки, и звук,
И от чего сойти с ума не знаю,
Как от всего. Опять «Весна без краю».

И майский день под Пасху не велит
Печалиться бессмертию, пиит.

Уносит все в последние мгновенья
Клепсидры бег; вот остановка, ход,
И Минотавра видно отраженье
Вот новые считалки, поворот,
Как ясно все в последние мгновенья
Спектакля и как Новый Век идет,
Летейской травки пенье островное,
И плеск ее, и смех, и как чужое
Безумие нас забирает в рот.

Над постаментом пустота.
Античности слепые дали.
И вновь в Тифлисе цинандали
И вечность света маета.

Война пришла зимой в Тифлис,
Пришла домой в ветрах, воочью.
Но мы сегодня собрались
Не пить вино смотреть, как ночью

Комета страшная встает.
И в свой черед чума идет.

Комета в Грузию пришла,
Раскинул Ангел два крыла,
Как темной ночью свет в окне.
Война. Чума. И страшно мне.

Гудели липы грозовым
Стал горизонт, и розовым
Предстало небо для двоих,
Застывших даже не в руке
Рука,
И голод взгляда их,
Застывший тоже на века,
Как всякий детский голод, чист
И грозен дистрофией, и
В забвенье страха, в знанье числ
Не тронули тела свои.

Огромный дом, пустой-пустой,
И рядом ходит пес простой,
И входят в дом пустой-пустой
Роланд и девушка, постой,

На трон или в дом они спешат?
У них нет маленьких ребят,
Нет и хорошеньких детей,
Так входят ангелы, злодей.

Так разоряется гнездо,
Так Рона плещет, и весло
Горгулья старая за то
У девушки берет.

Прекрасный кавалер Роланд
Красивых в танце кружит дам.
И никому я не отдам
Гроша на Новый год.

Так разоряется гнездо,
И входят в поднебесный дом,
Где есть та девушка с веслом,
Гоморра и Содом.

Так Парка нить его прядет,
И совка старый гнезда вьет,
Так разоряется гнездо,
Нажитое трудом.

Так входят в дом туда, туда!
Так расступается вода,
Когда пират на корабле
Печет бифштекс на вертеле,

Когда спускают старый флаг,
И в трюм спускается моряк,
Так входят в дом пустой, когда
В округе есть вода.

Роланд и девушка бегут
На небо, ждет Господень суд
Тех, кто прогнал их всех туда,
Где Роны плещется вода.

А кто прогнал их всех в сонет?
Суда не ждет и пишет; нет,
Хотя я и боюсь суда,
Но все же ерунда.

Роланд в сонетах был мастак,
И мастер делает не так
Чтоб плохо гробы для того,
Кто, впрочем, ничего.

Под Рождество в Раю прядут,
И девушек гадалки ждут,
И вот в моем селе редут
Французский; наповал

Стреляет граф; поэт убит,
И кошка сказку говорит,
И девочка сидит плеврит
Я б многое отдал

За то, чтоб жизнь была, весна,
Чтоб детям было не до сна,
Прекрасный цвет, покоя нет,
И день как свет у дна

Реки. Стреляют мужики,
Роланд ведет свои полки
И королевские стрелки
Уже по крышам бьют.

Католик ты или гугенот,
Иди смелей, иди вперед,
Ведь Франция одна, и вот
Гремит большой салют.

Мне не пора ложиться в гроб,
Но знает Бог, что день несет.
На круге этом в свой черед
Уложат наповал.

Мне не пора ложиться в гроб,
Но на кругу не видеть чтоб
Крысятников и подлипал,
Я б многое отдал

Шутовской бубенчик был,
Шутовской поклон отдал.
Я сегодня не любил,
Вас сегодня целовал.

Ты сегодня гугенот,
Ну а я католик был
Может быть, на этот год
Я Вас тоже полюбил.

Poor Jorick, вы друзья.
И с шутом твоим в вине
Роза красная, и я
Знаю быть у нас войне.

Все же войны от любви.
Я пишу тебе сонет.
И поют, как соловьи,
Пули мне на той войне.

Ухожу на поле я.
Ты сегодня гугенот.
Сердце ранено, моя
Девочка, под Новый год.

Роза красная в вине,
Шут твой плачет на войне.
Но меня мой враг убил.
Я сегодня полюбил.

В Рай иду я с той войны
Под янтарный звон церквей.
И корона у жены
Необвенчанной моей.