Отлично, папа, чудесно, болтай на вернисажах, гуляй на банкетах, будь другом нетрезво галдящей элите, и я себе кого-нибудь найду.
В Амстердаме я впервые близко увидел черного. Остановившись, разглядывал, наверное, он достойный и неожиданный, у него есть сын, мой сверстник, в этом могут быть сомнения, он несколько оборван и столь же внимательно смотрит на меня, не отводя глаз, как и я от него, затем он что-то говорит, я не понимаю, но запоминаю. Произнесенные слова сложились в музыкальную фразу, поддавшуюся переводу через два месяца моей жизни в Голландии. Я ни к кому не обращался за помощью, старался перевести ее сам, и мне удалось. Тогда он сказал: «Детям не продаю».
Вероятно, он торговал наркотой. Судя по оранжевой кепке являлся патриотом. Мое праздное любопытство показалось ему заинтересованностью в срочной дозе, у него все с собой, но у него и принципы, его моральный каркас в прекрасном состоянии; почесав плечом ухо, он первым развернулся, я первым ушел. Направившись к посольству, водил пальцем по витринам дорогих магазинов, не представляя, что мой палец стеклорез. Не представляя себе этого с громадным безразличием, я, заложив руки за спину, высоко поднимал правую ногу, протаскивал, шаркая, левую, из кофеен сочился тошнотворный сладковатый аромат, прохожие мягко отодвигали меня со своего пути, я им органически чужд, они хотят меня уничтожить. С ледяным спокойствием в чужой стране пожрут русского мальчика; да это нелепо, им не обломится, на моей стороне генетическая закалка и здоровая кровь, я маленький, но уже человек с развитым мышлением и слабым голосом, готовым окрепнуть и не молить о пощаде, распевая в пламени костра оберегающие блюзы.
Познакомив меня с творчеством Мадди Уотерса, отец говорил: это существенно. Можешь мне доверять. Тебя зацепит и тебе повезет.
Скучая по Москве, я плохо спал, бросал тело в рывках с бока на бок, мое самообладание оставляло меня, художественные открытия оказывали посильную поддержку в соленом, непригодном для жизни океане существования я бороздил каналы на льдине из пресной воды, попутно откусывая от нее спасительные куски, рядом восседали Мадди Уотерс с Би Би Кингом: сядьте на корточки. Не отморозьте себе ничего. Вы супермены, я супермен, вы чуть безумны, я чуть безумен, взобравшись на нижний этаж перевернутой башни я заснул раньше, чем думал и уже вижу сны в несерьезной позе трясущегося зародыша, добиваясь ощутимого результата, у меня такой информации нет. Задранный ковер сойдет за откинутое одеяло, лежащий на полу ребенок заслуживает уважения, ему тривиально легко совладать с накалившейся обстановкой в его юных мозгах, механики починят самолет и я полечу. Не просыпаясь. В Москву.
Ты летал, сынок?
Скоро, папа, полечу.
Мы слышали, как ты кричал прошлой ночью.
Не разобрали о чем? Для планирования дальнейших путешествий это были бы ценные сведения.
Даже так, сынок?
Если ты мне приснишься, я непременно уговорю тебя отправиться со мной.
С ним я бы пошел куда угодно, надеюсь, и он со мной, но отец постоянно занят, и я его понимаю, я не пристаю; довольствуясь малым в весенние пасмурные дни, общаюсь с улыбчивыми ребятами из посольства, привыкшими к загранице и оторванности от дома, равняясь на своих родителей, как правило людей с низменными интересами. Получше одеться, создать впечатление, побольше накупить такими мне виделись и они, и моя собственная мама, не знаю каким образом пробившая отцу назначение а Амстердам, абсолютно не догадываясь, что там он вконец превратится в колоритного индивида.
Мне ясно. Элементарная логическая цепочка: высокодуховный человек Амстердам марихуана. Обнаруженный на балконе медведь. С крыльями? А иначе как бы он смог. Держа над головой газету от палящего солнца. Она загорелась, начал падать снег, болезненная неуверенность в достаточности самодостаточности растворилась в гуле танковых учений, проводимых на полигоне покинутой родины: твоего отца заела ностальгия?
Его и в Москве изводила тревога. Тот ли я, кто не сегодня-завтра помудреет? Удержусь ли я в рамках, избавляя от неудобств зависящую от меня семью? Проигрывая в уме гипотетические комбинации, папа безостановочно прогрессировал в известном только ему направлении: я сорвусь меня осудят поймать меня у них не выйдет; я отважусь на поступок меня скрутят и поместят в клинику пострадают близкие; предпочтительней на все наплевать, но не в Голландии, а заранее, никуда не уезжая, ты чего, сынок? спасибо за заботу, я с тобой, не беспокойся, воспитывая в себе готовность к борьбе, тебе не помочь мне в поднятии тяжестей, имея взволнованный вид, я говорю: давайте жить по-настоящему. Будет немного больно. Круг обязанностей строго обозначен, дело не должно пострадать, посол вызывает на разговор и стучит кулаком по столу, указывая на недостатки, наверное, это хорошо.
На отца жалко смотреть. По определенным причинам он редко мог соответствовать предъявляемым требованиям, и, мама, закусив губу, продолжала в нем разочаровываться; запланированный выезд на природу отменяется ею ради посещения нетрадиционного специалиста: подконтрольного конторе араба, занимающегося снятием порчи отец, поругавшись, не пошел. Упрямо спорил с ней пока не сдался.