При поддержке Алонсо Эрнандеса вы доберетесь до Нью-Йорка, расчехлите гитары, но кто вас там ждет? Что ждет от вас Алонсо Эрнандес? У него доброе сердце. Он сильно пьет и переоценивает степень своего влияния в музыкальном бизнесе удивительный «Эрни». Единственный и неповторимый, One and Only, гомосексуалист и подвижник: с вашей стороны по линии секса ему ничего не светит, но ему крайне нравится ваше творчество, и он вылезает из кожи, смущая вас педерастическим обликом; над вами не смеялись, узнав, что вы с ним?
Там не важно с кем ты. Высадив из самолета в аэропорту Кеннеди, он привез нас в обитое бежевым пластиком помещение и попросил прослушать; Ваня сел за пианино, я на инструменте Уго Милито ограничился акустической пьесой нам похлопали, одобрительно поцокали языками, а вы поете? А вы играете громче?
Они делают все! вскричал «Эрни».
Мы делаем не все, строго поправил его Ваня.
Ты привез нас в клуб для голубых? спросил у Эрнандеса я.
Нет, ты чего, тут обо мне знают! ну не знают и не знают, мы позволим им остаться в неведении, сваливаем, Эрнандес, эти физиономии меня напрягают, пойдем в другой клуб, у нас есть варианты?
Хмм. Можно наведаться к Джону Полларду. Я к нему сюда и направлялся, чтобы поговорить о вас и не обижайтесь я курирую еще одно женское трио, продвижение которого попахивает солидными барышами, вы не тревожьтесь. О вас я не забуду при любом раскладе.
Мы у него для души. Телесных нужд с нами не удовлетворить, состояния на нас не сделать, вещи с гитарами брошены у знакомого мексиканца унылого гетеросексуального книжника, пробурчавшего отмахивающемуся Эрнандесу: «я читал и говорю о прочитанном в Ведах говорится, что половая жизнь приносит много беспокойств», не оставляя кровавый след, к Джону Полларду мы ехали на метро, вот мы и встретились.
Усевшись на противоположных концах длинного стола, будем друг на друга орать.
Усевшись на противоположных концах длинного стола, будем друг на друга орать.
Ты денежный мешок с апартаментами в Манхэттене, а мы продвинутые музыканты с пламенем в душе, тебе ни за что не врубиться в наши песни, а нам не опуститься до твоих попсовых предпочтений, как ты нас обозвал? Да мы тебе набьем морду без зазрений совести изувечим
Подобного не произошло. Джон Поллард интеллигентно беседовал с Эрнандесом о ценах на Сикейроса, мы с Ваней интеллигентно курили сигары, разглядывая висевшие на стенах гравюры.
Джону под пятьдесят, у него глубокая залысина и нечеткие очертания лица, вздорный нрав и чистая совесть, на столе табличка с надписью «В Сиэтле нет правды», книжные полки заставлены оплывшими свечами, суетные мысли раскинули палатки распахнут ли нам двери, додумаются ли платить, на небольшой высоте мы полетим далеко-далеко, при опознании трупов были сомнения, в подземном убежище без всяких отговорок возьмемся за непосильное, продолжая тянуться навстречу испытаниям; я позвонил, идите. Идите, идите!
Не орите.
В разные годы Джону Полларду сделали шесть трепанаций черепа неправда, несерьезно.
Идите, я звонил я серьезно. Пройдя по такой-то авеню, перейдите на такую-то стрит и шагайте до клуба с такой-то вывеской, в нем вас примут, как родных. Концерты у нас в восемь. Вам предстоит делить площадку со множеством команд, исполняющих рэгги, фанк, рокабилли, блюз-рок, дурман-кантри, вы не затеряетесь, мы не пропадем, вы выходите на охоту, мы вернемся с добычей, проживаемые в спешке дни сложатся в тихую бескрайнюю ночь; смешавшись с лавой с лавой на лужайке, мы окрепнем, больше всего о смерти Моррисона переживали члены его группы.
Конечно. Он же нарушил им весь бизнес.
Высунутый язык из пасти бегемота. Язык не бегемота. Того, кто в бегемоте, того, кто не сдается, высовывая язык; Ваня Михайлов думал купить томик стихов Джима, но в книжном нет, с зашатавшихся Гималаев посыпался снег, их подрубили в горячее время. Расслабляющие процедуры изводили. Якорь не достал до дна. Была храбрость, была и паника, несъеденное завоняло, помягче с ними, Ваня, они достойные музыканты и не их вина, что они еще живы: они и пьют, и колются, но Бог к себе не берет, менеджеры обкрадывают, бедствующие семьи проклинают, на бас-гитаре с нами согласился поиграть Тухлый Френк Чиперс, на барабанах глухо стучит испускающий дух от пневмонии Клэнси Джиллман, при подобном сопровождении нам долго не просуществовать, наша группа с новым временным названием «Temperature of tender» разваливается на выступлениях и не собирается на репетициях.
В «Пожаре на кладбище» я пел на русском, Фрэнк с Клэнси этого не замечали, унылые профессионалы, слабоактивные после слабоалкогольного, где ваша энергия? какой с вами улет? присущая им вялость повернет толпу против нас, и мы поспешно скроемся со сцены.
Can I rent a boat? Взяв напрокат лодку, мы уплывем по Гудзону без женщин, держись, Ваня. Не завидуй Тухлому Фрэнку, считающему себя лучшим любовником Северного Бронкса.
Не путай с бегством молниеносное отступление. Мы и не отступаем, карьера пойдет на лад, нам не до нее, нас тащат не клячи, а единороги, благодать мы пьем залпом, наша живая бурлящая сила питает на концертах и драках, нам доводилось драться и в Мексике, и уже здесь; мы отбивались от грабителей, отбрыкивались от психопатов, заступались за незнакомых девушек, грязно оскорбляемых подростковыми бандами, позавчера по дороге домой нас было двое. Ну трое, трое, с нами плелся и Тухлый Френк, нормально отыгравший программу и рассчитывающий на дармовую выпивку, время два часа ночи.