Ира целовала ее мокрые щеки, колючую, пахнущую больницей и стирочным мылом макушку.
Надо! Надо! Мамочка, любимая, держись, пожалуйста!
Да куда я денусь! С вами ни сдохнуть, ни даже поскорбеть нормально нельзя! Уже по двадцать лет коровам, а не видать мне покоя!
Через три дня Фира смешила целый этаж госпиталя.
Не! Ну вы это видели! орала она на все отделение. Вот скажите мне, гражданка Беззуб, ну неужели нельзя было хоть одно лето вести себя прилично и не ломать ноги? У нас же Лидка по театральным спецэффектам. Тебя чего угораздило? Что за упаднический декаданс? Олени, серпантины, переломы как в дешевой фильме, ей-богу! Давай, красная командирша, ложечку за маму! В вашем Крыму просто беговые куры я ничего пристойного на бульон не нашла. Спасибо Коте с его мужскими чарами: пошел по дворам вернулся с трофеями. И заметь, я даже не спрашиваю, на что он выменял эту синюю птицу!
Фира успела вовремя. точно к самому тяжелому восстановительному этапу.
Гипс заменили тугими повязками и начали восстановление атрофированных и порванных мышц. И Аня в голос сокрушалась, что не умерла сразу в машине. Бесчувственные ступни, спичечные икры и дикая боль в каждой кости.
Но Фиру это не волновало. Все ее нереализованные медицинские мечты и приобретенные навыки многодетной матери обрушились на дочь. Она начинала с массажа, потом таскала Анькины ноги в примитивной гимнастике. А когда та отворачивалась к стене читала вслух вынесенные из местной библиотеки «Вопросы жизни» Николая Пирогова. После обеда и сна все повторялось по кругу.
Котя, я тебя умоляю, забери маму! Она меня замучила Замучила совсем. Своим бодром голосом, этими хиханьками, вычиткой врачебной, бульонами бесконечными Ну не помру я уже. Честно. Не в этот год. Дайте покоя. Дайте мне время
Как тогда в санатории? с готовностью переспросил Котька.
Анька помрачнела, но Котька этого заметил.
Точно. Как тогда в санатории. Но как тогда больше не будет
Именно там, в закрытом номенклатурном санатории для политкаторжан она познакомилась со своей первой и единственной любовью Максом Дейчем. Тот злополучный аборт и его сегодняшнее равнодушие не давали ей ни дышать, ни жить обычной жизнью. Она горела неугасимым синим пламенем обиды и ярости на него, на себя. Бесконечно перебирая в голове варианты где не то сказала, где недожала, что пошло не так, а что было бы, если И это «если» болело сильнее сломанных костей.
Фира пришла как обычно после утреннего обхода. С привычным одесским радушием, подарками и шуточками она влюбила в себя все смены и врачей, и младшего персонала. За эти пару недель она стала своей в этом проклятом госпитале.
Вытащила чугунок:
Я принесла тепленькой картошеньки! Со сливочным маслом, как ты любишь!
Не хочу «картошеньки»! Мама, ну пойми!
Ну тогда эклер с заварным крэмом. Я не видела еще баб, которые бы отказались от моих эклеров. Ты не представляешь, как их сложно готовить в печке!
И тут Анька взорвалась:
Мама, ты так и не выросла! Где ты застряла? В детстве? В переезде в Одессу?! В куклы недоигралась вот сейчас мы больному мишутке дадим конфетку, и он сразу выздоровеет!.. Мама, ноги не ходят, все срослось углами, я инвалид! К тому же чахоточный! Смирись уже, что торт не поможет! Ну судьба у меня такая!
Фира отставила корзинку с едой. И развернулась к Ане:
А по-моему, это ты не выросла. И думаешь, что будет, как в детстве: заболела и все хороводы вокруг водят. Можешь не рассчитывать. На судьбу так точно. Второй раз не сработает. Несчастной и больной ты ему точно не нужна. Да, я пытаюсь тебя отвлечь, я стараюсь тебя раздражать, потому что в эти моменты ты злишься и сражаешься хоть со мной, а не упиваешься персональным горем. Мужик ее бросил! Делов-то! Сколько уже прошло? Год? Другого найдешь!
Не найду я такого! Не нужен мне никто!
Это я не найду. И не нужен. А твой живой-здоровый, да еще и на таком посту. Хочешь вернуть? Стань, как он. Удиви его своей силой. Стань художницей, чиновником, да все равно кем. Ему доложат, не сомневайся. А там и встретишься, и докажешь, и тогда ты, ты, а не он, будешь решать, нужны эти отношения или уже нет. И я надеюсь, что ты скажешь: нет. А потом встретишь, полюбишь нормального человека, достойного. Детей родишь!
Да не будет у меня никаких детей!
Фира хмыкнула:
Надо же, поверь, деточка, я тоже когда-то точно так же считала.
Да выскоблила меня твоя Гордеева! И авария! Ты думаешь, там что-то осталось?!
Что значит Гордеева выскоблила?! Лелька?! Когда?! Тогда? И не сказала Он знал?
Он отправил.
Ах сука какая Лелька сука! Девочка, Анечка, что ж ты ко мне не пришла?
Он отправил.
Ах сука какая Лелька сука! Девочка, Анечка, что ж ты ко мне не пришла?
А что бы ты сделала?
Фира помрачнела.
Убила бы его. Лелька тварь. Не прощу никогда.
Ей приказали. Как и мне. Что ты так? Все равно уже.
Фира поднялась с кровати, расправила, разгладила одеяло на Аньке.
Ладно, достала я тебя, пойду собираться, пока мне твой брат гарем крымский не привел. Ты уже дважды от смерти ушла, там, где другие давно в земле гниют. Захочешь сделать ему больно сделаешь. Захочешь встать встанешь. Ты одна в Беззубов пошла. А они клятые. Жду тебя в Одессе.