Я не могу уехать, говорит Вероника. Я опекун Эмиля. Без меня его заберут в воспитательный дом и снова запретят Лауре видеться с ним.
Я знаю, кивает Тим.
Стена упирается в темное чернильное небо.
Поэтому тебе надо поехать вместе с ними, он ненадолго закрывает лицо руками забавным движением подсовывая пальцы под очки, чтобы прикрыть пальцами глаза. Я придумаю, как. Обещаю, что все придумаю.
«Может быть, подумала Вероника, он повторил «придумаю» два раза, чтобы оно стало не таким хрупким?» Воздух в комнате был совсем плотным, ей казалось можно качнуться вперед и не упасть, а голова и так начала кружиться. А может, между ними и впрямь стена, просто невидимая? И чтобы проверить, Вероника шагнула вперед, почти всерьез опасаясь, что вот сейчас она врежется но воздух послушно расступился, она споткнулась и упала на колени на мягкий ковер перед диваном. Тим опустил руки и удивленно уставился на нее.
Ты чего?
Но Вероника только повела плечами и села, подобрав ноги под себя как будто и не падала вовсе. И уже зная, что никакой стены нет и ничто не сможет защитить ее жизнь от неизвестности, сказала:
Расскажи мне, о чем ты пишешь. И почему я должна уехать.
Защититься от неизвестного было нельзя но можно было сделать известным.
Я не смогу, покачал головой Тим. Там очень много. Я никогда не смогу рассказать так много.
Ты же рассказал мне про Зону отчуждения, мягко возразила Вероника.
С трудом, усмехнулся Тим. Но очки при этом не блестели, он смотрел прямо на нее, и Вероника ободряюще улыбнулась краешком губ она привыкла улыбаться Эмилю, когда тот боялся дать неправильный ответ.
Мадлен шутила, Тим снова закрыл глаза руками видимо, решил, что больше Вероника уже никуда не упадет. Что не говорю больше десяти слов за раз. Но она ошибалась. Я не говорю больше восьми.
Он усмехнулся в ладони.
Писать могу бесконечно. А говорить нет. В колледже был большим идиотом. Не сразу понял, что лучше просто молчать. Если не умеешь с девушками нормально общаться.
Он усмехнулся в ладони.
Писать могу бесконечно. А говорить нет. В колледже был большим идиотом. Не сразу понял, что лучше просто молчать. Если не умеешь с девушками нормально общаться.
Вероника выжидающе молчала.
Ты ведь ничего о Зоне не знаешь, внезапно грустно заметил Тим, опять опустив руки и взглянув на нее. С чего мне начинать тогда? С общественных движений начала века? Или с того, что к ним привело? Тогда точно заговорюсь до смерти, он снова усмехнулся, затем откинулся на спинку дивана. Очки блеснули, отражая зеленовато-рыжую закатную полосу на горизонте. Вероника подтянула колени к лицу и положила на них подбородок.
Попробую коротко, вздохнул Тим. Представь себе общество, где большинство гетеросексуальны. А однополые пары в меньшинстве. И это меньшинство постоянно ущемляют в правах. Не берут на работу. Не пускают к партнеру в больнице. Не отдают наследство. А где-то вообще сажают в тюрьму. Или даже убивают.
Кроме этого, есть еще много других меньшинств. И ущемляемых групп. Инвалиды, этнические меньшинства, ВИЧ-инфицированные Даже просто женщины.
Но постепенно всем удается заявить о своих правах. Чем громче они заявляют, тем меньше их ущемляют. Они требуют снимать о себе фильмы, писать книги. Все, что не о меньшинствах вне моды. Хочешь быть в тренде говори о них. Ну или хотя бы о женщинах.
А потом почти одновременно происходит сразу три вещи. Группа ученых внеутробно выращивает полноценный эмбрион. Изобретают «Спаркл» препарат, имитирующий оргазм. А Дин Флетчер выдвигает теорию. Что основа всей агрессии и нетерпимости гетеросексуальные отношения.
И это гениальная по своей убедительности теория. Ведь кто ущемляет геев? Гетеросексуалы. В каких отношениях больше всего домашнего насилия? Тоже в разнополых. Хотя процент насилия в любых парах одинаковый. Но гетеросексуальных больше поэтому и насилия больше. А еще в них дискриминируют по полу. А еще заставляют женщин рожать.
Флетчер пытался приплести туда и угнетение других этнических групп. Долго мучился, но в конце концов придумал. Большинство ксенофобов-то тоже гетеросексуалы.
Сначала это был просто модный тренд. Что-то, о чем пишут самые продвинутые издания, читают заумные лекции. Потом какая-нибудь звезда говорит: «Мне стыдно за свою гетеросексуальность». Другая: «Возможно, это последствия детской травмы но я надеюсь измениться к лучшему». Еще статьи, еще лекции, еще интервью со звездами. Первые движения «сознательного ухода от животных инстинктов». Теперь не иметь разнополый секс признак продвинутого, прогрессивного человека. И тогда на помощь приходит «Спаркл» отказаться от секса оказалось для многих не так-то легко. Только спустя некоторое время открылись его долгосрочные побочные эффекты, вроде расшатанной психики и гормональных сбоев. «Спаркл» запретили, настоящие адепты нового движения стали стремиться к полному воздержанию, и многие начали принимать суппрессивы. Изначально их назначали для лечения зависимости от «Спаркла» но затем выяснили, что при постоянном приеме сексуальное желание полностью подавляется.