По дороге с работы она невольно радуется, что удалила сообщение иначе сейчас, в трамвае, наверняка захотела бы снова открыть его, перечитать, может быть, даже ответить. Но теперь ничего этого сделать нельзя, и Вероника думает о том, как правильно поступила, до самой своей остановки, так и не включив новости.
Пройти квартал пешком, подняться по лестнице наверх, позвонить в дверь. Почему-то Лаура не кричит из глубины квартиры Эмиль открывает почти сразу, и лицо у него очень серьезное, напряженное. Взрослое. Он не смотрит на очки Вероники, а куда-то чуть в сторону, мимо, поверх ее плеча. Она копирует его взгляд, соскальзывает по отрешенному плечу дальше, за ухо, по тихой, слишком чистой комнате запахи! куда подевались запахи? и наконец ее глаза останавливаются на диване.
Композиция была лаконичной и завершенной Тим сидел, положив руки поверх рамы, и «Лес» частично закрывал его, то ли пытаясь встать между ним и Вероникой, то ли отчаянно желая привлечь наконец ее внимание. Потом она будет пытаться вспомнить что было раньше? Слово «композиция», вспыхнувшее в голове вереницей ассоциаций или безжалостно блестящие стекла?
Это что? спросил Тим, чуть отклонив «Лес», как будто хотел, чтобы Вероника получше рассмотрела картину.
Ее очки должны были скорректировать этот жесткий, нестерпимый блеск. Но не справлялись.
«Что ты здесь делаешь?» должна была бы сказать она, сурово и решительно. Совсем так же, как сверкали его очки да что там, у нее же теперь есть свои собственные! Почему она не может спрятаться за ними так, как прячется за своими он?
Это картина, отвечает она глухо.
Почему ты ее продаешь? Куда дела остальные? И что? Вообще? Происходит? Тим делает широкий жест рукой и останавливает его на Веронике.
Я продала все картины, так же тихо говорит она. А ты здесь больше не живешь.
Он улыбается холодно, стекла очков непроницаемы. Достает из кармана смартфон, что-то печатает. Пару секунд спустя браслет Вероники вибрирует, в углу очков мигает иконка нового сообщения но его можно не открывать. Вероника точно знает, на какую сумму увеличился ее счет в банке. Она сама назначала цену картине.
Прошу прощения за беспокойство, Тим поднимается с дивана, оборачивается к застывшей на кухне Лауре, затем кивает угрюмому Эмилю у дверей. Проходит мимо Вероники, но не говорит ни слова, и очки больше не жгут ее ледяным блеском. Громко хлопает дверь.
Кто это был? спрашивает Эмиль благодаря ему тишина не успевает окончательно заполнить квартиру густым клеем неловкости. Все, что нужно теперь подыграть ему.
Покупатель, Вероника поворачивается к мальчику и улыбается легко, уверенно. Она чувствует недоверчивый взгляд Лауры, видит сомнение в глазах Эмиля. И знакомый. Простите, я забыла предупредить вас. Зато теперь, Вероника улыбается мальчику еще шире, картина больше не будет пылиться у тебя в комнате!
Эмиль неловко отвечает на улыбку, но на кухне уже поднялся шум значит, самое неприятное позади. И только когда они садятся ужинать, Лаура тихо замечает:
Мне очень понравилась та картина. Почему вы больше не рисуете?
Не пишу, машинально поправляет Вероника. Красками пишут, а не рисуют.
«Но ведь и не рисую тоже», думает она а помидоры у нее на тарелке горят ярким светом, как два куска закатного солнца, истекающего красным соком.
|3|
Вероника снова не читала новости всю дорогу она спорила с собой.
«Неоправданный риск», твердил в голове голос, очень похожий на Софи.
«Крем, перчатки, зонтик, пасмурная погода, спокойно повторяла она в ответ и каждый раз перечисление звучало все более убедительно. И я не так давно на суппрессивах. Ничего страшного».
«Но зачем?» не унимался внутренний голос.
На это Вероника предпочитала вежливо промолчать. Зачем! Как будто она сама знает, зачем написала Эмилю «буду к вечеру, дела» и села в трамвай, идущий на восток. Зачем сошла на последней остановке, прошла несколько сот шагов, остановилась перед дверью с потертой алюминиевой ручкой
Зачем она теперь стоит у самой кромки мокрого после дождя пляжа и смотрит на неторопливые, будто уставшие волны вдалеке?
И почему замечает, что разноцветный зонт покрывает перчатки калейдоскопом бледных акварельных пятен всякий раз, когда солнце почти выглядывает из-за редеющих облаков?
Океан тихо шелестит, накатываясь на берег.
Ника!
Она оборачивается Тим стоит на другой стороне перекрестка, в очках отражается небо и вода. Вероника наблюдает, как он, быстро глянув по сторонам, переходит улицу каждый шаг может, кажется, провернуть под собой землю.
Я узнал зонтик, он подходит и показывает пальцем на пятна над головой Вероники. Привет.
Привет, кивает она.
Океан шелестит. Молчание прервать нечем как Вероника ни ломает голову, любая фраза звучит надуманно, нелепо. Не к месту. Все, что она может ему сказать вопросы из прошлого. А что волнует ее сейчас?
Тим, вдруг говорит она и внимательно смотрит на его очки, а насколько опасно находиться на солнце, если два месяца назад начал принимать суппрессивы?
Он вздрагивает кажется, впервые в жизни она видит такое замирает на пару секунд а затем выплевывает в ее лицо ругательство. Резкое звучание слова странно контрастирует с непроницаемостью его очков.