После этого они уже не будут работать время больше не может принадлежать каждому из них, оно станет общим, тягучим и неуловимо быстрым. И только когда Вероника в сотый раз скажет: «Пора», время снова распадется, густыми каплями кленового сиропа застынет на двух разных нитях двух разных путях. Вероника выйдет из дома и пойдет к остановке будто отматывая запись назад, она повторит все свои шаги в обратном направлении, пока не доберется до квартиры Софи. Время будет прилипать к пальцам, оседать на экране смартфона, который теперь приходится выключать и прятать. Вероника примет душ, отмоет лицо и руки, и на несколько часов нить ее жизни очистится, натянется ясной и стройной прямой.
Ты пойдешь завтра в группу? спрашивает Софи.
Нет, Вероника улыбается, и ее глаза при этом блестят.
Ей больше нечего делать на занятиях. Ей не о чем больше рассказывать.
Перевернутый экраном вниз смартфон вспыхивает тонкой полоской. Сироп времени течет густой волной, переливается через край, заполняет блестящие глаза Вероники чтобы завтра стать прозрачным янтарем воспоминаний.
Трамвай с мягким шорохом тронется с места, остановка уплывет назад.
Время застынет.
|3|
В этих поездках было мало смысла и, быть может, именно поэтому они так много значили для Вероники. В них сквозила легкость безумия, ясность необъяснимого. Необоснованная красота.
Первый раз все получилось случайно. Они не договаривались о встрече вечером после того жаркого дня Вероника ушла, не зная даже, вернется ли еще когда-нибудь в студию, пока в ней живет Тим. Слишком многое следовало осмыслить, представить, принять. Даже на собственное тело Вероника смотрела теперь другими глазами будто впервые до конца осознав, что оно точно так же выражает ее внутренний мир, как голос или живописная манера.
Она не знала, вернется ли в студию и потому на следующий день, вынырнув из утреннего свитера, поехала в Парк. Софи, к счастью, была занята, поэтому Вероника могла уйти из дома одна, спрятав в пухлый блокнот старые листы крафта и ворох неразрешимых вопросов.
Она рисовала лениво рука замирала на листе, а Вероника не замечала, как поток мыслей уносит ее все дальше и дальше, прочь по песчаной дорожке, между вечнозеленых кустов и газонов, вдоль фонтана, взбирается по гладким серым скалам, спускается в грот, вылетает на поляну под тень дуба и опускается к ногам человека, который сидит там, поставив ноутбук на колени.
Пальцы Вероники сжимают пастель, и линия обрывается смазанной жирной точкой.
Человек не видит ее, он занят работой, но через несколько мгновений мысли взлетают, подхваченные новым порывом, он поднимает голову и встречается глазами с Вероникой. Человек не улыбается, не кивает ей только стекла очков вспыхивают на секунду отраженным небом над куполом.
Они просидят так еще долго он будет работать, а она рисовать. Спустя несколько часов они поднимутся, разными путями пойдут к одной и той же остановке трамвая, сядут на дальних концах вагона. Он выйдет раньше, она доедет почти до самой студии.
Потом они попробуют посчитать, какова была вероятность того, что они могли случайно встретиться в Парке. Но ни один из них не силен в математике, и он только пробормочет с улыбкой: «Хорошо совпало». И с этого момента их время начнет сливаться воедино.
|4|
Пространство студии это совокупность систем. Разнообразные и переменчивые, они тем не менее кажутся вполне устойчивыми, пока короткое слово, случайный жест, сорвавшийся с губ вздох не разрушит это равновесие.
Самая спокойная и стабильная система это работа, ноутбук и мольберт. Распределенные таким образом, Тим и Вероника безупречно цельны и нерушимо самоценны. Каждый чувствует это кончиками пальцев, создающих новое, спиной, расправленной, чтобы принять на себя полноту момента, вéками, прикрывающими ярко горящие глаза. Когда один из них уйдет в сторону кухни, центр тяжести тоже переместится, система изменится. Теперь для ее равновесия нужно взаимодействие, вовлеченность, диалог. Они перебрасываются фразами, вопросами и ответами, историями и замечаниями, загадками и очевидными истинами, с помощью слов заполняя студию прочной сетью общения. Каждый может оступиться и упасть но произнесенное и услышанное поймает, не даст пространству и времени разбиться вдребезги осколками непонимания.
И только когда оба сядут на диван, система потеряет две точки опоры, закачается, как эквилибрист, на мгновение потерявший уверенность в следующем шаге. Но они знают, что равновесие можно найти, если двинуться дальше. Не останавливаться, не сомневаться не задавать лишних вопросов себе и друг другу. В этой системе слова уже не нужны, они могут только запутать, сбить с толку, и сплетенная сеть бесшумно опадает, укрывая тонким покрывалом доверия.
И совсем ненадолго система теряет смысл потому что не остается ни одной вещественной точки опоры.
Небо над Зоной темнеет, черничный сок вливается в голубоватое молоко, покрывается пудрой мерцающих звезд.
Пора, говорит Вероника, и свет, который они зажгут в студии некоторое время спустя, разгонит последние тени отношений и систем. Она уйдет, Тим останется и еще долго будет работать, сидя на полу у дивана. Небо затопят чернила, пудра вспыхнет алмазной крошкой.