Наверное, она слишком долго на него смотрела потому что стекла блеснули, и Тим поднял глаза. На мгновение пальцы замерли над клавиатурой а затем ноутбук с закрытой крышкой упал на продавленные подушки дивана, а Тим навис над Вероникой.
Что случилось?
Она открыла рот, чтобы что-то сказать может быть, придумать какое-нибудь умное объяснение, вроде простуды или мигрени но не смогла подобрать слов. Вместо этого хотелось расплакаться.
Ника? он взял ее за плечо и тихонько тряхнул.
Она широко раскрыла глаза. Его пальцы сжимали ее слишком сильно вероятно, именно поэтому все внутри закричало, что ей срочно нужно бежать. Схватить шкатулку со «Спарклом» и бежать. Она придумает, где его принять. Поедет в гости к Джейкобу. Даже к Саре. Запрется дома в ванной. Главное подальше отсюда.
Ясно, сказал вдруг Тим тем злым голосом, которым говорил с Вероникой на встречах в группе, когда она пыталась его о чем-то спросить а ей вдруг стало безумно стыдно. Она ненормальная, странная, неуравновешенная. У нее бывают гормональные приступы и она при этом отказывается пить суппрессивы. Она неполноценная и несознательная личность. И Тим теперь тоже с этим согласен.
Да! крикнула Вероника ему в лицо чувствуя, что, если не крикнет, точно расплачется и вырвала свое плечо. Кисточка вылетела из руки и звонко стукнулась о деревянный пол. Да, со мной такое бывает! Но я все равно не буду себя ничем глушить!
И не надо, совершенно спокойно сказал Тим.
И не надо, совершенно спокойно сказал Тим.
Надо! упрямо воскликнула Вероника. Я не хочу, чтобы это со мной происходило! Я хочу быть нормальной! Нормально нормальной! добавила она, потому что Тим сухо усмехнулся.
Он ничего не ответил, и она судорожно вздохнула. От крика и впрямь полегчало. «И кисточку вон кинула», подумала Вероника.
Если ты станешь нормально нормальной, неожиданно мягко сказал Тим. Кто тогда будет писать все эти картины?
И именно это понимание, сквозившее в его голосе добило ее. Ей нужно было кричать, ссориться, спорить, топать ногами. Тогда она могла бы победить. Но как можно сражаться, если тебя понимают?
Она еще пыталась что-то сделать отвернуться, незаметно вытереть слезы но в общем-то знала, что все это бесполезно. Она уже расплакалась. Сначала кричала, теперь расплакалась
Ты нормальная, сказал Тим тихо. Ненормально нормальная. И это совершенно нормально, честное слово.
Вероника заглянула ему в глаза, за равнодушные стекла очков изо всех сил пытаясь разглядеть в спокойном сером игру цвета, оттенок неравнодушия.
Скажи, медленно проговорила она, за границей действительно большинство таких, как я?
Нет, усмехнулся он. Там еще много таких, как я.
Я не умею. Быть такой.
Но хочешь?
Не знаю, честно ответила Вероника.
Она и впрямь не знала. И помнила, что там, за спиной, в стенном шкафу все еще стоит шкатулка со «Спарклом». Она все еще могла схватить ее и убежать. Убежать как можно дальше.
Несколько часов спустя закатное солнце, отраженное от пролетавшего коптера, скользнуло по студии. Оно пронеслось по полу, зацепило лучом пару пустых стаканов и бутылку вина, разбросанные подушки, смятый рукав джемпера, кисточку в масляной краске и закрытую дверцу стенного шкафа.
III
|1|
Жизнь Верóники делится на три части дом, офис и студия.
Дом это белые стены и теплый деревянный пол. Узкая кровать с безупречно чистым бельем и жестким матрасом, шкаф с тонкими термокостюмами и пухлыми вешалками шерстяных и льняных вещей. Матовая плитка ванной комнаты, полки с кремами, щетками, массажерами. Кухня, где все подключено к Сети все, включая Софи.
Дома Вероника редко разговаривает и много мечтает.
Офис панорамные окна и огромные экраны. Паттерны сменяют друг друга, но только Вероника знает, который из них нужный. Она видит в случайном наборе линий философию, читает в калейдоскопе цветов еще никому не известную историю чтобы потом о ней узнали миллионы пользователей. То, что Вероника выберет сегодня, станет эстетикой завтрашнего дня.
На работе Вероника молчит и часто смотрит на часы.
Студия это смятые простыни на старом диване. Серые прямоугольники холстов, вздувшееся дерево столешницы на кухне, красные пятна помидоров в холодильнике, прозрачная слюда белого вина в бутылке. Запах масляной краски и крепкого чая. Шум воды в душе, тихий стук клавиатуры, шелест чужого дыхания.
В студии Вероника много говорит.
В студии она живет.
|2|
Трамвай с мягким шорохом трогается с места, остановка уплывает назад, мелькает ряд окон, тянется гладкое полотно стен, исчезая в провалах перпендикулярных улиц. Они сидят в разных концах вагона, не глядя друга на друга, но она точно знает, в какой момент он поднимется, подойдет к двери. Следующая остановка, трамвай плавно тормозит, и Тим выходит. Шагает по платформе, мгновение они движутся параллельно затем трамвай вновь разгонится, и Вероника успеет только поймать прощальный блеск очков.
Она сойдет на следующей остановке и придет в студию первой. Остановится на пороге, чтобы запомнить студию такой, какой та была раньше тихой и пустой. Пройдет мимо холстов, пустых и переполненных ее мыслями, законченных и ожидающих своего часа. К тому моменту, когда Тим откроет дверь своим ключом, Вероника уже успеет переодеться и начать писать это значит, что ее не нужно трогать. Тим сядет на диван, поднимет с пола ноутбук и тоже уйдет с головой в работу. Спустя несколько часов кто-то из них оглянется на окно, окинет взглядом желтеющий в вечерних лучах город и спросит: «Чай?»