Лицо Мэнсики опять слегка покраснело.
Есть что-нибудь общее в наших лицах? Вы же художник и столько лет профессионально пишете портреты. Кому как не вам в этом разбираться?
Я кивнул.
Верно. У меня недурной опыт, и я быстро улавливаю особенности лиц. Но все ж не настолько, чтобы определить, родные вы отец и дочь или нет. В мире полно совершенно не похожих друг на друга родителей и детей, и при этом есть довольно много чужих людей, похожих друг на друга как две капли воды.
Ну а вам как все это показалось?
Показалось что именно?
Лицо Мэнсики опять слегка покраснело.
Есть что-нибудь общее в наших лицах? Вы же художник и столько лет профессионально пишете портреты. Кому как не вам в этом разбираться?
Я кивнул.
Верно. У меня недурной опыт, и я быстро улавливаю особенности лиц. Но все ж не настолько, чтобы определить, родные вы отец и дочь или нет. В мире полно совершенно не похожих друг на друга родителей и детей, и при этом есть довольно много чужих людей, похожих друг на друга как две капли воды.
Мэнсики глубоко вздохнул такое ощущение, будто всем своим телом. Он зачем-то потер ладони.
Я не прошу вашей экспертизы просто хочу узнать ваше личное впечатление. Пусть это даже какие-то мелочи. Если вы заметили хоть что-то поделитесь со мной, прошу вас.
Я немного задумался, после чего сказал:
Если говорить о чертах ваших лиц, особого сходства между вами нет. Но мне показалось, что в глазах у вас все-таки есть что-то общее. Причем я ловил себя на этой мысли не единожды.
Он смотрел на меня, крепко сжав рот.
Значит, глаза у нас похожи?
Возможно, тем, что взглядом откровенно передаются чувства? Например, любопытство, воодушевление, удивление или же сомнение, протест. Все это едва заметно, однако глаза выдают. Лица у вас обоих не очень выразительны, а вот глаза действительно служат окнами души, как говорится. У других людей все совсем не так: мимика вполне богатая, а вот глаза не такие живые.
Мэнсики, похоже, это удивило.
И у меня, значит, такие глаза?
Я кивнул.
Я этого никогда не сознавал.
При всем желании таким наверняка невозможно управлять. По крайней мере сознательно сдерживать на лице чувства, когда они проявляются, накапливаясь в глазах. Но если не следить за ними внимательно, ничего не уловишь. Обычный человек вряд ли такое заметит.
Но вы же смогли.
Распознавать чувства можно сказать, моя профессия.
Мэнсики чуть задумался над моими словами, а потом сказал:
Это у нас с ней, значит, общая черта. Но вот родная она мне дочь или нет, этого вы определить не можете?
Глядя на человека, я получаю какие-то художественные впечатления и очень их ценю. Однако такое впечатление и объективная реальность разные вещи. Впечатление ничего не доказывает. Оно как легкая бабочка в потоке ветра, и толку от него почти никакого. Но как же вы сами не ощутили ничего особенного, увидев ее перед собой?
Он несколько раз качнул головой.
Что можно понять после единственного короткого взгляда? Для такого времени нужно побольше. Надо привыкнуть быть вместе
И он снова медленно покачал головой. Засунул руки в карманы пиджака, будто что-то искал в них, но вскоре вынул точно забыл, что искал. И продолжил:
Хотя нет вопрос, конечно, не в количестве раз. Чем больше мы с нею будем встречаться, тем больше нарастать будет смятение, так что вряд ли у меня получится сделать какие-либо выводы. Кто знает? Быть может, она моя родная дочь, а может, и вовсе нет. Теперь уже мне все равно. Главное в том, что, когда я ее вижу, от одной лишь мысли о такой вероятности, от одного касания к гипотезе по мне всему вмиг растекается, пульсируя, новая свежая кровь. И волей-неволей я начинаю задумываться неужто я понимаю, в чем смысл жизни?
Я молчал. Мне абсолютно нечего было сказать ни о его душевных порывах, ни о его определении смысла жизни. Мэнсики бросил взгляд на тонкие и по всему виду очень дорогие наручные часы и неуклюже, будто корчась, поднялся с дивана.
Я должен вас поблагодарить. Если б не ваша поддержка, я бы в одиночку с этим всем не справился.
Сказав только это, Мэнсики шаткой походкой направился к дверям, неспешно обулся, завязал шнурки, после чего вышел на улицу. Я с крыльца наблюдал, как удаляется его машина. Стоило «ягуару» пропасть из виду, как окрестности опять погрузились в тишину воскресного дня.
Часы показывали начало третьего. Я очень устал, поэтому вытащил из шкафа старое шерстяное одеяло, накинул на себя и прилег на диване вздремнуть. А когда открыл глаза, было уже начало четвертого. Лучи солнца падали в комнату под другим углом. Странный мне выдался день, и я никак не мог для себя понять: двигаюсь я вперед, отступаю назад или же топчусь на одном месте. У меня словно бы сбилась стрелка компаса. Вот есть Сёко Акигава, есть Мариэ а еще есть Мэнсики. Каждый излучает особый мощный магнетизм, а посередке, в окружении этой троицы я. Сам по себе, без каких-то намеков на схожую силу.
Но как бы я ни устал, воскресенье еще не закончилось. Часовая стрелка едва опустилась ниже трех да и солнце еще высоко. Еще навалом времени, пока воскресенье не канет в прошлое и не настанет новый день, именуемый «завтра». Однако делать ничего не хотелось. Хоть я и вздремнул, голова была словно в тумане. Как будто выдвижной ящик стола битком набит старыми клубками шерсти и теперь плотно не закрывается. Кто же это сделал? Пожалуй, в такие дни и мне самому впору проверять давление в шинах. Если нет настроения что-то делать, стоит заняться хотя бы этим.