На этом стихотворении один из организаторов турнира наконец-то выпихивает меня со сцены, просит у зала прощения и присуждает главный приз автору трехстишия:
Пусть удивляется курортная Европа,
Как вы хотите слышать рифму «опа»,
Но хренушки!
Ведь я не матерюсь!
Итак, диплом «Турнира поэтов» мной не получен. Но не из таковских я, чтобы сдаваться! Возвращаясь домой, по дороге покупаю для себя, любимого, с десяток почетных грамот в канцелярском магазине. Всю ночь думаю: в какой номинации себя наградить? Учреждаю целый ряд новых премий:
премия им. Эраста Фандорина «За литературное воровство в неприлично малых размерах» вручается Андрею Тузикову за кражу конфетки из кармана Павла Альтинского!
премия им. матроса-партизана Железняка вручается Андрею Тузикову за то, что он, прилетев в Крым, пошёл на Одессу и вышел к Херсону!
премия «Лучший мистификатор» им. Черубины де Габриак вручается Андрею Тузикову за то, что он выдумал самого себя и всё остальное!
премия «Золотой Дуранте» вручается Андрею Тузикову за самую божественную комедию собственной жизни!
премия им. Чеширского кота вручается Андрею Тузикову за незримое присутствие в литературе!
премия им. Аполлона Безобразова вручается Андрею Тузикову за аполлонову безобразовость!
психиатрическая премия им. Наполеона вручается Андрею Тузикову за присуждение самому себе всех вышеперечисленных премий!
Все дипломы по причине временного отсутствия Господа Бога в Коктебеле подписываю себе сам. Основатель фестиваля Бровин подписывать их отказался. Однако Я надеялся, что с чувством юмора у него дела обстоят получше.
День шестой. Песнь восхождения
Сегодня последний день фестиваля. Я с утра присутствую на выступлении лауреатов волошинской премии. Победители сидят в музейном дворике, слушают музыку, читают свои стихи. Мне неохота скучать на долгой и утомительной официальной церемонии. Лучше посвятить день прощанию с поэтом, его городом, его Домом
Получив разрешение руководителей музея, я поднимаюсь на башню Волошина, чтобы взглянуть хоть раз с высоты на Коктебель, Карадаг, Черное море, на всю кипящую вокруг бесконечную, блистающую красками жизнь.
Стою один, смотрю на море, вспоминаю стихи Максимилиана.
Небосвод выгнут, подобно увеличительному стеклу. Кажется, сквозь него можно рассмотреть собственную душу, такую же огромную и яркую Море, действительно черное, зыблется тихо. Волна настигает волну в вечной своей гонке к побережью
Где-то раздаются звуки музыки. С башни я вижу соседние улицы: музыкант, сидя по-турецки на циновке у стены покосившегося домика, поёт под гитару:
Под небом гол-лубым
Есть город зол-лотой
Женщина, возвращающаяся с пляжа, как была, в купальнике, накинув только плед на загорелые, почти медные плечи, тихо подпевает ему. Мужчина рядом с ней подхватывает песню, она улыбается в ответ
С прекрасными воротами
И яркою звездой.
Откуда-то доносится детский смех. Мальчишки играют в мяч на морском побережье.
Песня продолжает звучать
Кто любит, тот любим.
Кто светел, тот и свят
Пускай ведёт звезда тебя
Дорогой в дивный сад.
Я стою на волошинской башне. Прикрываю ладонью сверху усталые глаза, всматриваюсь в морской горизонт В памяти всплывают строки:
Выйди на кровлю. Склонись на четыре
Стороны света, простерши ладонь
Солнце Вода Облака Огонь
Всё, что есть прекрасного в мире
Небо над Карадагом начинает алеть. Багровые облачные стрелы ползут по небосклону. Кроны деревьев колышутся под порывами ветра, то возрастающими, то ослабевающими Море дышит. Воздух пьянит меня, заставляет голову кружиться. Сердце бьется в груди в такт порывам ветра.
Удар ещё удар
Гаснут во времени, тонут в пространстве
Люди, событья, мечты, корабли
Почему-то вспоминается Сибирь, золото сентябрьских листьев, клонящаяся под ветром береза у моего дома Таким же ясным осенним утром лет десять назад я шёл в школу, повторяя про себя впервые прочитанные строки поэта:
Небо над Карадагом начинает алеть. Багровые облачные стрелы ползут по небосклону. Кроны деревьев колышутся под порывами ветра, то возрастающими, то ослабевающими Море дышит. Воздух пьянит меня, заставляет голову кружиться. Сердце бьется в груди в такт порывам ветра.
Удар ещё удар
Гаснут во времени, тонут в пространстве
Люди, событья, мечты, корабли
Почему-то вспоминается Сибирь, золото сентябрьских листьев, клонящаяся под ветром береза у моего дома Таким же ясным осенним утром лет десять назад я шёл в школу, повторяя про себя впервые прочитанные строки поэта:
Я уношу в своё странствие странствий
Лучшее из наваждений земли
А ветер становится все сильнее. Кара-Даг, черный на фоне багровых облаков, начинает приобретать грозный вид Снизу, из двора Волошинского дома, доносится гнусавое чтение стихов:
У коктебельских девчонок самые длинные пальцы! У коктебельских юношей самые крепкие яйцы! Они за прилавком стоят, прохожим твердят: «Нет сдачи, нет сдачи. Смерти нет. Мама на даче!»
Раздаются аплодисменты.
В моей опьяненной закатом голове возникает мысль: не прыгнуть ли мне сейчас с волошинской башни на голову чтецу? Хорошая смерть, достойная поэта А к чему ещё стремиться?