Переодеться для такого дела не трудно! не желал сдаваться рыцарь.
Но он его точно убил!
Ради большой цели некоторые не брезгуют и убийством соратника.
Прекрати это, Демиар, твёрдо потребовала Аделит и взглянула на меня. Ты согласен на моё предложение, юноша?
Да, миледи, быстро ответил я, дабы не искушать судьбу, и повторил поклон Гарины. Та всё ещё стояла у двери в такой же важной позе, что и хозяйка замка, и не сводила с меня строгих глаз.
Леди Аделит довольно улыбнулась, голос её потеплел.
Вот и хорошо. Надеюсь, скоро ты забудешь лагерное прошлое и отдашься целиком и полностью своим обязанностям. Приспосабливайся к новой жизни и лучше не распространяйся о том, где и как ты провёл предыдущую.
Слушаюсь, миледи.
Славный мальчик!
Ничего у вас не выйдет!
Верховный рыцарь подлетел к нам, грубо сорвал с меня чёрную мантию и швырнул на пол, едва не затушив ею свечи на стене.
Диона тихо ахнула, а Гарина прикрыла ладонью рот от того, что они увидели. Аделит молча разглядывала мою шею, а точнее, выжженное на ней клеймо.
Я помнил каждую секунду страшной агонии, пытки, которой были подвержены все смертники и пожизненные заключённые. Мальчики и девочки, выросшие более чем на полтора метра, носили вечный ошейник в виде обмотанной в несколько раз раскалённой проволоки. Второе клеймо, указывающее порядковый номер, выжигали смертникам ниже правого уха. Мою шею до конца жизни пометило роковое число «67».
Не счесть, сколько было получено случайных ожогов и потеряно волос в моменты клеймения проволокой. Бывало, кто-то оставался с обожжённым лицом, кто-то с лысинами на голове. Мне повезло не стать уродом, хотя в силу своего высокого роста я получил клеймо будучи ещё совсем ребёнком. Никто из обитателей лагеря Каларгон не знал своего возраста и сроду не видел зеркал, но все твердили, что у меня совсем детское лицо, что я очень мал для такой страшной процедуры. Но надзирателей это не волновало.
Ты знаешь, что это? Это метка Каларгона. Её ставят приговорённым к казни и рождённым на каторгах ублюдкам, из которых сформировали отряд военных смертников, ликующе заявил Демиар. Любой хоть самый распоследний нищий, увидев это клеймо, раструбит о нём всему королевству! Не пройдёт и дня, как до королевы дойдёт слух, что её племяннице служит предатель родины и опасный убийца!
Значит, в твоих интересах не допустить позора своей любимой супруги, победно улыбнулась Аделит, как если бы всё встало на свои места. Распорядишься, чтобы на него сшили побольше специальной одежды, полностью закрывающей шею, и проведёшь ему несколько инструктажей по мерам постоянной бдительности.
Она взглянула на Гарину.
Конечно, я понимаю, что от вездесущих слуг такое не утаишь, но вы всё же напомните им, что в моём доме болтуны по-прежнему лишаются языка или одного глаза. В данном случае дело касается чести королевской семьи, и нарушитель тайны будет наказан более чем по всей строгости.
Безусловно, миледи, с важной готовностью произнесла Гарина, и хозяйка перевела взор на дочь.
Некоторые могут понести наказание похуже телесных.
Диона негодующе заявила:
Я не болтунья!
Вот и посмотрим. На этом я объявляю разговор оконченным. Гарина, помогите нашему новому стражу обустроиться. И укройте его подальше от прислуги. Пока что.
Никто больше не обращал внимания на верховного рыцаря. Он уже не пытался отстаивать свою позицию и что-то доказывать. Стоял с напыщенным видом, задрав подбородок, и только гневно раздувал ноздри. Но сколько же ярости и угрозы исходило от него незримым едким дымом
Гарина представилась мне, как распорядительница замка и начальница всего штата прислуги. Попросила следовать за ней, только сначала надеть обратно мантию, чтобы спрятать клеймо. Я сразу выполнил её просьбу, отвесил поклон Аделит и встретился взглядами с Дионой. Она смотрела на меня с интересом и почему-то с тревогой.
Прежде чем я успел сделать первый шаг, Демиар преградил дорогу.
Где твоя маска, смертник?
Аделит не стала его одёргивать, а я покорно достал из складок мантии маску и протянул её лорду. Тот брезгливо уставился на серое лицо глиняного черепа с сердито прищуренными глазницами и косой трещиной от виска до рта и высокомерно глянул на меня.
Повесишь перед своей кроватью. Чтобы всякий раз, просыпаясь и ложась спать, помнить, кто ты есть на самом деле.