За деньги можете не беспокоиться! похлопывает бизнесмен себя по карману и, подмигнув своей половине, снисходительно дозволяет: Дорогая, ну-ка, покажи им!
И «дорогая» немедленно являет нашему взору бриллиант размером с лесной орех, гарцующий на её пухленьком пальчике в платиновом седле.
Сколько?! задыхаясь, спрашивает моя драгоценная.
Пять.
Карат?!
Миллионов.
Бриллиант?!!
Состояние А это так, безделушка.
На Ямайке каждый второй Боб Марли. И каждый первый таксист.
Певцы все!
Водопады двадцать! Парк двадцать! Пляж двадцать!.. Американцам тридцать! надрываются их музыкальные глотки.
Островитяне в запале. Их розовые ладони хватки, белые оскалы жутки, косички трепещут. За нас чуть ли не дерутся.
Один немолодой, но бойкий, отвоевав добычу у соплеменников, оттаскивает нас в сторону и начинает пожирать.
Американс?!
Ноу.
Водитель разочарованно кривится.
Двадцать, сплёвывает он.
И я извлекаю кошелёк.
Погоди! отстраняет меня зажиточный бизнесмен.
И я отхожу в сторону в конце концов, хозяин барин.
Однако барин открывает аукцион с доллара.
Таксист ошарашен.
Двадцать, туда и обратно! рычит он.
Нормально, говорю я, вновь доставая банкноты.
Погоди! раздражается мой компаньон и выстреливает: Два доллара туда!
Десять туда! С каждого!
А куда туда-то? влезаю я с расспросами.
Но меня оттирают.
Таксист с бизнесменом сцепляются в яростном базарном торге, и вскоре я перестаю следить за происходящим. Из бурного потока выскакивают пуганые цифры, туманом восходит расплывчатое «туда».
Да может, нам вовсе не туда? кричу я в какой-то момент.
Но бизнесмен цыкает:
Не мешай!
Ох, он его сейчас уделает, посмеивается хозяйка бриллиантового ореха. Ох, он его уделает! Он у меня такой питбуль! Сейчас увидите
Пять туда с пары! рычит бойцовский пёс.
Пять туда с каждого! щетинится таксист-дворняга.
Да куда туда-то?! одуреваю я.
Не мешай, он почти мой. Семь туда с пары!
И снова рык, тявканье, оскалы. Цифры то взмывают, то обрушиваются.
Два с половиной туда с каждого! наконец взвизгивает затравленная дворняга и обмякает.
Ну? Как я его, а? подмигивает нам охрипший в схватке питбуль.
Классика, говорю. Но куда едем-то?
Да какая разница!
* * *
Парк, водопады и пляж оказываются в одной лохани.
«Донт вори, би хэппи!» льётся из всех динамиков.
«Донт вори, би хэппи!» гласят плакаты.
«Донт вори, би хэппи!» советуют надписи на майках, бейсболках, трусах и шлёпанцах.
Ну вот мы и на Ямайке, говорю жене. Куда теперь?
Загорать. Только не каркай!
Широта и долгота варьируются, но суть всегда неизменна вода мокрая, солнце жаркое, пиво без холодильника гадкое.
Где тебя лучше рассеять? спрашиваю я жену через полчаса жарки. На родине или над Атлантикой?
Ну чего тебе надо?
Урной, думаю, можно пренебречь просто смету в рюкзачок
Ты можешь уже оставить меня в покое?
В приёмном? С удовольствием!
Ладно, зануда, идём на водопады
* * *
Цепочка взявшихся за руки растянулась вдоль пляжа петляющей лентой.
Зрелище, достойное кисти.
Стар и млад. Боссы, младшие менеджеры, домохозяйки, голые и беззащитные, понукаемые окриками местных пастушков, все как один бредут к водопадам, где наперекор движению воды, назло Ньютону и вопреки здравому смыслу происходит массовое «вскарабкивание» по скользким валунам.
Хочу! волеизъявляет моя жена и тянет меня за руку.
Какого?! вопрошаю я, но она не останавливается. Я спрашиваю, какого тебе перелома не хватает? Открытого, закрытого или со смещением?!
Хочу как все!
Мне опросить пострадавших?!
Тебе получить удовольствие!
Но какого? В смысле, чего тебе недостаёт?!
Веселья! хохочет она и вклинивается в гущу упрямо восходящих.
«И в ад без очереди», думаю я и бросаюсь вверх по лестнице, чтобы следить.
На гладких камнях со скользкой зеленоватой плесенью сошлись две стихии: человеческая глупость и природное безразличие.