На гладких камнях со скользкой зеленоватой плесенью сошлись две стихии: человеческая глупость и природное безразличие.
Кто победит идиотизм или притяжение? Неясность завораживает.
Вглядываюсь в распластанные тела, натужные лица, прислушиваюсь к кислым хрипам, горькому мату, и сакраментальный вопрос «КАКОГО?!» не находит во мне ответа.
Вот сухонький старичок раскорячился на валуне. Отбивая зубами зажигательный ритм, он отплясывает туловищем отчаянный регги. Проводник, талдычащий над ним «Донт вори, би хэппи», уже бессилен, потому что, раздавив свои очки, старичок вдруг прозрел. Осознание озарило его мученическое лицо, и вопрос «Какого?» проступил на нём пугающе явственно.
А вот рыхлая дама в панаме, втягиваемая двумя и толкаемая тремя, похоже, счастлива. Чего не скажешь о её толкачах
Хотя нет, вот она заваливается на бок, выскальзывает из суетных объятий и плюх-бах-брык-шмяк!..
Близстоящие разлетаются кеглями, нижестоящие сминаются Руки, ноги, головы Мат и ругань в пенном потоке Но теперь уже толкачи, похоже, счастливы.
«Так-так-так А вот и жена!.. Хорошо идёт. Только куда?»
Куда? ору ей. Вернись на тропу!
Но она не слышит. Прёт мимо струи, в смысле в обход, и диковатая улыбка распарывает её лицо от уха до уха.
«Убьётся же, дура!»
Эй, черныш!.. Ну да, ты, ты!.. машу я руками проводнику-помощнику. Вишь вон ту?.. Ну справа!.. Да куда ж ты башкой вертишь?.. Вон же гёрл, вумен, корова! Видишь?.. Останови её, убьётся же, дура! Это же суисайд! Стоп ит! Стоп!
«О! Вроде заметил Кричит. Машет Господи, в самую стремнину! Вот же ж»
Да куда же ты? ору. Куда-а-а?!!
«Нет, не слышит Ну всё, отдохнули, чтоб меня Чтоб её Матерь божья!»
Держись! ору. Жмись к валуну!.. Черныш, сволочь, миленький, ну помоги же, достань гадину невредимой, я её тут придушу!
«Молодец, умница, черныш»
Эй ты! За что хватаешь, гад?! Донт тач! Руки оборву! Стоп ит, немедленно! А ты куда смотришь? Садани его локтем!
«Молодец, жена! Знай наших!»
Так, держись Держись, говорю!.. Черныш, миленький, да хватай же её! Катч! Холд её! Хо-о-олд!!!
«Слава богу! Ещё б секунда»
А с подветренного бока ко мне уже подлетает поклонница Джорджа Клуни и мнёт в воодушевлении свою немалую, надо сказать, грудь.
Что я сейчас видела, что видела!
Джорджа Клуни? угадываю я.
Нет, лучше. Перелом! На том пороге Она кивает куда-то вверх и в сторону. Мужик хрусть! Нога пополам. Кости, кровища! Такая жуть!!!
Да, говорю, высматривая супругу, примкнувшую наконец к рядам карабкающихся, это трагедия
И не говори! возбуждённо подхихикивает очевидица. И главное, кровищи столько А твоя-то как? Цела пока?
Вроде да.
Ну ты мне крикни, если что. А я побегу, пока место не заняли. Его же сейчас доставать будут
И, причитая: «Какая трагедия!» она взлетает вверх по ступенькам.
* * *
Ну как? допытываю супругу. Теперь тебе весело?
Ве-ве-весело, отстукивают её зубы, и с носа срываются мутные капли.
Она сидит на скамье, обнимая плечи, и мелко вздрагивает.
А до этого тебе было грустно?
Ты-ты-ты не-не-неисправим.
* * *
Возле лавчонки с ямайским ромом и гаванскими сигарами меня останавливает прелестная островитянка.
Мистер, шепчет она, стремительно сокращая дистанцию с пионерской до коммунистической. У вас усталый вид, мистер.
«Ещё бы, думаю, такой день!» Но «мистер» мне приятен.
Коричневые глазки девицы чуть увлажнены, а её массивная грудь под марлевым сарафанчиком откровенно мне сочувствует.
Ну-у, йес, такое дело слежу я за сочувственными колыханиями.
И прелестница томно вздыхает:
Бедняжка
И такое дело, йес, киваю, оглядываясь на магазинчик, где застряла моя благоверная.
Тебе надо расслабиться, продолжает источать милосердие добрая островитянка. Хочешь, я помогу?
А можешь? снова оглядываюсь я.
Ещё бы. Я ведь имею энергию, берёт она мою ладонь в свою. Волшебное прикосновение, знаешь? Маджик тач, ю ноу?
Йес-йес, ноу-ноу путано отвечаю я.
И девушка изумляется:
Ты не хочешь?
Почему не хочу? Вай нот? Очень даже йес! Бат