Всё это я рассказала девочкам и вопросительно посмотрела на Зину довольна? Та пожала плечами:
Странно как-то. Ты хорошо поёшь, но никак это не используешь.
А как она может это использовать? спросила со своей кровати Яринка.
Ну, попроситься в церковный хор, петь не только на воскресную службу, а всегда.
На кой чёрт?!. фыркнула я, и Настуся, до этого лежавшая неподвижно, укоризненно глянула на меня.
Зина возвела глаза к потолку, но терпеливо объяснила:
Ты в будущем сможешь получить работу. Стать певчей в городской церкви. А там, глядишь, тебя заметит какой-нибудь мужчина и возьмёт замуж.
Внизу Яринка тихо буркнула что-то очень похожее на «срань господня», чем снова заставила набожную Настусю нервно ёрзать. А я задумалась над словами Зины. Петь в церковном хоре? Петь мне нравилось, но не то, что заставляли учить в церкви бессмысленный набор непонятных исковерканных слов. «Иисус воскрес из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав» что это, вообще?! Как можно подарить живот, и зачем он нужен тем, кто «во гробех»? Я пробовала спрашивать об этом у батюшки Афанасия, но он пустился в такие путанные и долгие объяснения, что впредь я зареклась заикаться на эту тему. Живот так живот.
То ли дело медвежья колыбельная! Её поёшь и как живого видишь тощего бурого мишку, растерянного, бродящего среди сугробов и не понимающего, куда подевались трава и цветы, вкусные ягоды и пчёлы, несущие ароматный мёд? И жалко его, и хочется чем-то помочь, и голос от этого делается тонким и звенящим, и летит ещё выше, особенно когда затягиваешь припев:
Просто ложись и спи, лето придёт во сне
Только разве позволят мне во время службы петь про медведя?
Да ну, отмахнулась я от Зининого предложения. Это что, я должна буду, как наши певчие, постоянно ходить в платке и с кислой рожей? Не хочу.
Зина махнула на меня рукой и полезла под одеяло. Настуся последовала её примеру. Я же свесилась с кровати и, глянув на Яринку, многозначительно кивнула в сторону двери «Пойдём, договорим?» Но Яринка с сожалением глянула на строго щёлкающие настенные часы, показывающие начало одиннадцатого. Впрочем, это нам не помешало. Под подушкой у каждой хранился блокнот с ручкой, как раз для таких случаев. Вооружившись ими, принялись писать и передавать друг другу записки в свете крошечных ночников, висящих над постелями. И ещё до того, как Агафья прошлась по дортуарам, веля всем гасить свет, план завтрашней ночной вылазки был готов.
Из комнаты Агафьи донёсся могучий всхрап, и Яринка шепотом запела:
Нас крылом огородив, добрый ангел сны принёс
С трудом сдержав рвущийся хохот, я пихнула её локтем в бок. Босиком, с распущенными волосами, держа обувь в руках, мы выбрались на лестницу и, переглянувшись, беззвучно засмеялись.
Весь день я нервничала и переживала, думая о предстоящей афере, и Яринка, судя по непривычной молчаливости, тоже. Зато когда время вылазки подошло, нами обеими овладело дурацкое нервное веселье. С трудом мы дождались полуночи, по очереди дежуря на подоконнике и следя за охраной. Охранники делали обход территории раз в час. И когда после двенадцати они прошли под окнами в обратном направлении, мы начали собираться. Осторожно оделись, стараясь не шуршать одеждой и настороженно поглядывая на наших, укрытых одеялами, соседок. Но те спали младенческим сном, и устроенной нами возни не слышали. Коридор мы миновали тоже благополучно, а на лестнице уже можно было и обуться.
Во Агафья храпака даёт! хихикнула Яринка, натягивая ботинки. Если бы не знала, что это она, подумала бы собака рычит.
Я шикнула на неё, но сама не выдержала и тоже захихикала. Так, хихикая, мы и стали спускаться. Двери, ведущие на другие этажи, были закрыты, но, учитывая то, что комнаты воспитателей находились у самых этих дверей, нам бы следовало вести себя потише. Однако странное, будоражащее кровь веселье не позволяло этого сделать.
Вестибюль на первом этаже встретил нас прохладой и приглушённым на ночь светом. Распятый мозаичный Иисус укоризненно смотрел со стены. Я вспомнила о том, что потерпел от Яринки его близнец в корпусе мальчишек, и снова не сдержала смеха.
Входную дверь на ночь закрывали на массивный засов, хоть и непонятно от кого. Я потянула его на себя, но он оказался неожиданно тугим.
Блин не открывается.
Ну-ка, Яринка встала рядом со мной, давай вместе Раз, два, три!