А то, что он был её половинкой, она не сомневалась ни минуты.
И все, кто видел их вместе, говорили им, что они одно целое.
***
Створки раковины схлопнулись и прижались друг к другу. Стало темно, влажно и горячо. Две плоти соприкасались, напирая друг на друга влажными боками. Они тёрлись друг о друга, набухая ещё больше, наполняясь жизнью и энергией давать жизнь друг другу и новой жизни.
Свет почти не проникал в их жилище. Только узенькая полоска оставалась, нет, не между ними, а между краешками жёсткого панциря. Потому что разбухшая от прилива жизни плоть не давала этим краешкам сомкнуться.
Всё бурлило и клокотало в их пространстве. Да, они были две плоти, но так крепко соединённые Природой друг с другом, что жили как одна, единая плоть. Если погибала одна из них, то неминуемо должна была погибнуть и другая. Соки жизни бродили по их телам, переливаясь из одной половинки в другую. У них было одно жизненное пространство, одна кровеносная система, одна система связи с внешним миром. Именно поэтому смерть одной плоти вела к остановке цикла жизни и в другой.
Это ощущение одной плоти особенно отчётливо возникало в ней, когда он, закончив любовный акт, лежал на ней и в ней. Не было чувства тел. Ни его, ни её. Только это ощущение, что когда-то они были одним целым, по-настоящему одним целым, физически, на уровне клетки. Словно они и возникли из одной клетки путём деления. И долгое время жили, как один организм.
Что произошло потом? Наверное, эволюция Природы разъединила их. Безболезненно. Но оставила клеточную память о прошлом соитии.
Они сплелись и пили друг друга. Блаженные минуты то ли жизни, то ли смерти. Где было пространство? Где было время? Не было ни материи, ни энергии. Только бесконечность.
Он пошевелился, и она почувствовала, как струйка пота побежала по ложбинке живота. Густые чёрные волосы на его груди были влажными и ещё больше закурчавились. Он приподнялся на локтях, и его сияющие глаза наполнили её восторгом нового желания.
Я люблю тебя, Мирушка. Я так люблю тебя, простонал он протяжно.
Глаза его вспыхнули ещё ярче, и он сглотнул слюну. Она почувствовала, как его плоть снова наливается в ней, и задрожала всем телом. Во рту пересохло. Он, глядя ей в глаза, начал медленно двигать бёдрами. Пульсация, поднимаясь из самых глубин естества, наполнила вибрацией клетки её тела.
Створки раковины схлопнулись вновь.
***Прозерпина Таинственная. Неуловимая. Для самой себя. Какие-то движения прошлых энергий. Доисторических. До цивилизации. Смутные видения девственных лесов, водопадов, обнажённых тел (цивилизация ещё не придумала одежды), общение на уровне животных инстинктов. Способность безраздельно отдаваться природе этих инстинктов и не иметь способности переживать о содеянном. Без желания что-то изменить или улучшить.
Постепенно все менялось само по себе. По природе эволюции. Все больше пространства занимали формы сущности, и все меньше оставалось места для самой сущности. Она все уменьшалась и уменьшалась, пока не превратилась в смутный отголосок формы. А формы продолжали наслаиваться. Их груз стал так велик, что исказил саму сущность.
И человек потерялся. Внутренний камертон остановился. Замер.
Но этот камертон есть в каждом. И это даёт надежду. Каждый, если займётся реставрацией своей жизни, сможет добраться, снимая слой за слоем нелепые мазки чужой кисти, до подлинной картины себя. Пространство будет расчищено, и камертон снова начнёт раскачивать своим пестиком, помогая нам настроить наши Души. На воссоединение с Первоисточником. Открыть в себе Божественное. Начало начал
9.
Что же было дальше? В Риме.
А дальше было то, что они возвращались в Палермо. Всю ночь они не спали. Они так соскучились друг по другу, чинно гуляя по этому «вечному» городу, что едва дождались, чтобы поезд тронулся. Они ушли в тамбур и там целовались до изнеможения, временами почти теряя сознание от захлёстывавшего их желания соединиться. Они могли бы сделать это прямо здесь, в тамбуре. Но поцелуи до потери пульса были частью их игры. Оба обожали целоваться. Оба обожали плыть в тягучем сиропе вожделения. Соитие в поцелуе было доступно им. Им многое было доступно. Только они знали об этом. Мистика была основой их взаимоотношений. Для окружающих же их людей это проявлялось как видение их как одного целого. А ведь внешне они были полной противоположностью друг друга!