Одни стали утверждать, что ни один предмет не сдвинется без приложения физических усилий, другие что сдвигать можно и мыслями и даже на расстоянии.
Откуда первая истина понятно: из житейского практического опыта, стабильного и надёжного, ни разу не давшего никакой осечки как в актуальной, так и в перспективной жизненной ориентации. А вторая-то откуда?
Разве существует статистика опыта хотя бы мало-мальски приближающаяся к первому по надёжности ориентации? Не говоря уже о том, чтобы выдавать подобную истину за приоритетную и даже абсолютную, соорудившую паралельный виртуальный мир, в котором, якобы, уже кто-то побывал и благополучно возвратился, наладил с ним бесперебойную связь, а ещё и с неким переселением душ от одной к другой словно вещи, уже бывавшей в употреблении.
Наверное, каждый из философов по-своему мудр. Но если собрать их за одним столом они непременно разделятся, как минимум, на две стороны, доказывая свою исключительную мудрость.
Очевидно, именно поэтому и по сей день человек так и не знает как же, всё-таки, ему жить правильнее.
Глава-1. Сознательно о бессознательном
11. Не вменяемые таланты
Кто бы сегодня мог подумать, что австрийский врач псхиатр Зигмунд Фрейд поставит во главу всей многогранной деятельности человека не сознание и даже не сверхсознание, а нечто «бессознательное» в образе бездонного кладезя способностей, талантов и безумно великих деяний, основой чему послужил древнегреческий миф об Эдипе.
Когда у царя Фив родился сын Эдип некий провидец определил его судьбу следующим образом: как только он вырастет, то обязательно убьёт отца и женится на матери. И, якобы, так по законам провидения и случается. Вернулся Эдип из странствий, не узнал отца и в случайной ссоре покончил с ним. Мать тоже не узнала сына, но восхищаясь его подвигами согласилась разделить с ним супружеское ложе. И вдоволь насмотревшись на неслыханное извращение родства сын выколол себе глаза, а мать взяла да и покончила с собой.
Это, спрашивается, что за семейный триллер, подобия которого с большой охотой принялись распространять словно одуванчики по ветру.
Ведь по современным меркам вывод сам собой напрашивается: все эти ужасы, очевидно, только и стали возможны потому, что творились бессознательно, в полностью невменяемом состоянии.
А не тут-то было! Именно «бессознательное» принялись трактовать вместилищем творческой энергии и вдохновения, чему обыденное сознание мешает черпать художественную силу искусства и своих поступков, изобилующих убийствами, инцестами, буйными необузданными страстями, гримасами, позами и телами. Философы так и принялись учить хочешь стать великим, откажись от сознания в пользу безумства!
====
Наверное, в доразумной природе, брошенной по Сотворению к ногам человека, подобные триллеры в порядке событий, не вызывающих особых эмоций. и вольготно расположившихся в бессознательных уголках памяти с полным набором насилия, страхов, неврозов и половых беспорядочных совокуплений.
А что ещё можно было видеть на прмитивном уровне живого существования, кроме того как набивают брюхо, проваливаются в сон, да подминают тех, кто первыми под фрикции попался.
Но ради исторической объективности что ещё могло быть в головах людей, если в них тысячелетиями вдалбливали совсем иной, чем сегодня мир жутким и пугающим кошмарами мрачных чащоб и ночей, диких зверей и грозных явлений природы по воле неких тёмных сил?
Однако, весьма оригинальную интерпретацию перехода от простого (обыденного) разума к талантливому художественному предложил немецкий философ Мартин Хайдеггер в своей работе «Вещь».
Возьмём, например, обыкновенный кувшин. С позиции мысли элементарной сущность кувшина лишь в тех его стенках, которые лепит гончар.
А с позиции мысли, еще и мыслящей сущность не в стенках, а в пустоте кувшина. Вот эту пустоту можно заполнить водой, а вода из росы, а роса из неба или недр земли.
Но нет! Лучше заполнить вином, а вино посланный Богами напиток, добываемый из виноградной лозы в которой соединились питательные силы земли и солнца.
Значит в чем же суть кувшина бестолковые вы мои?