Вокруг сплошная Москва. Хуже, чем я живу жить практически невозможно, поэтому я спокоен. «Усыпление, вывоз, кремация» услуги из газеты. Будущая звезда легального хард-порно показывает на снег; он падает как столбцы матрицы, злой рок отталкивает меня от людей, способных понять мою боль, я скажу: «Я». Для удобства у меня есть и резиновая.
Мы впадаем с ней в грезы. Относительно нас я некто вроде художественного руководителя кукольного театра, сводящего счеты с юношескими надеждами работать с живыми. Не пытавшегося казаться невозмутимым, входя в нее с тыла.
Зазвучал баян, звякнул подпрыгнувший стакан, мы гуляем. Вальсируем в свадебном танце человека и вещи, выменяв туманы за дожди. Видя испуг смотрящих на нас с экрана.
Опасаясь за оставшихся.
Внимая дхарме, сказал Барсов, мы с Олегом «Тараном» позавчера сидели на гандболе. Пошли и пошли. Мы ходим своими тропами, вырывая причину из следствия: без личной выгоды, по уступам, по пустырям. На женском гандболе немноголюдно. Судьба меня на нем не пощадила вырвавшись на ударную позицию, крупная блондинка швырнула гораздо выше ворот, на трибуне послышался стон. Мой стон, мой крик: «Куда же ты, девочка, твою мать, бросаешь?! Я молча подойду и плюну на твою могилу!». Барсов заботливо потер лоб. Минут десять я ни о чем не размышлял, мысли из разума будто бы ногой вышибли. Вломили, и они ушли: услышь меня, человечество не случись несчастья, я бы записался в кровяные и кожные доноры. Забросил на середине глобальное полотно «Эра серых жоп». Шапка абажур, голова лампа. Не горит. Горит, но не горела. Я несостоятелен, я не умею наслаждаться большим в малом.
Порнография? спросил Стариков.
Большое в малом? переспросил Барсов. Тихое в шумном. Все путем, Макс. Я не тронулся на почве герметизма.
«Познай, что ты бессмертен, а причина смерти любовь». Это из их книг. Но, вырывая причину из следствия, мы не от откажемся от нее. Поборемся.
Эх, мать Полетаем.
Оторванные ноги, оторванные от земли, жена накинулась во тьме, друзья разбежались по лесам, одинокая старость бич самодостаточных. Вытаскивая из подбородка колючку от кактуса, Пимен Детектив постепенно достал луковый стебель. Одна рюмка никакой реакции. Седьмая, девятая, потом раз: вспышка и марево. И снова никакой реакции. Встретить бы тебя, Ирина Павловна, когда ты была помоложе лет на пятнадцать.
Но ты был еще ребенком.
Вот ты бы меня и развратила. Лучше ты, чем та ненасытная шмара в залатанном халате в укромном кабинете детской поликлиники; у нее пробивались каштановые усы, пугавшие при сближении раздавленного мальчишку, прежнего меня, девственного филателиста.
Множество своих марок я не забыл и поныне оранжевый бульдозер
болгарская лошадь Пржевальского
ледокол «Владимир Ильич»
клонящийся к зеленой воде самолет-амфибия
приобнявшиеся космонавты из серии «Международные полеты в космос»
исхудавшая сборщица цветов из Судана
проверка первого телефонного аппарата из Руанды
боксеры из Дагомеи
некий эфиопский политик с штемпелем во все лицо
репродукции Кустодиева и Саврасова
лестница флорентийской библиотеки
фаллический паровоз Черепановых
никарагуанский горнолыжник
венценосный журавль
ирбис и мандрил из «Сто двадцать лет Московскому зоопарку»
вологодское кружево
жостовская роспись
богородская резьбу
вуалевый песец
тбилисский межзональной турнира по шахматам
бессмертный подвиг двадцати шести бакинских комиссаров
парусная регата в Таллине
сосредоточенные токарей ГДР
зимняя спартакиада народов СССР
адмирал Сенявин
марокканский минарет я владею ситуацией. Не апельсин, а минарет. Депрессия не навалится, царапины на мозжечке не воспалятся; стыковка с прошлым прошла согласно плану, разработанному хранившим неподвижность радиоуправляемым из того же прошлого. Он радуется за всех: Иван Барсов зовет его Мумий. Эта частица писателя является майором погранвойск, предстающим и музыкантом-любителем, которому неважно на чем: не страшно в метель без головного убора? не боитесь застудить?
Нищему пожар не страшен.
По-вашему, Мумий, у вас там не наличие, по-вашему
А по-вашему, наличие?
Собаке вы кричите: «Иди сюда!», облаянному ею прохожему: «Ну, а ты иди отсюда!», предвкушаемая связь с раскинувшейся на диване моделью омрачена нервным шоком: из стены со скрипом выдвигаются сизые уши, я с вами, я опоясывающий лишай, радиус поражения и ты, и она; место в системе ниже ватерлинии; пробой пера был антиправительственный рассказ «Скучая в петле».