О з р и к. Старик, не парься. Я на твоей стороне. Ну, по крайней мере до тех пор, пока на меня «не каплет», ты уж извини Ну а если как-то попроще это сформулировать, а?
Г о р а ц и о. Вот поэтому я и начинаю с «простенькой» задачи пытаюсь понять почему люди врут.
Почему люди врут? Это редко происходит неосознанно, чаще мы лжем сознательно. Тем более, что если мы не знаем, что лжем, то мы как бы и не лжем. Если мы знаем, что лжем и не говорим другому об этом, а он ждет от нас правды, то мы должны побороть свое знание о своей лжи. То есть, мы должны принять ложь, как будто это правда. Чтобы тот, кого мы хотим обмануть, поверил нам.
О з р и к. Чтобы обмануть другого, мы должны сначала обмануть себя?
Надо поверить в то, что говоришь, когда врешь. Тогда тебе поверят? Да?
Г о р а ц и о. Именно так. Как повар, продающий испорченный продукт. Он должен верить, что товар качественный (в крайнем случае, повар должен убедить себя, что для этих покупателей и такой продукт сгодится; или он может сказать правду, да я сам это ем, если и правда ест; или мотивация повара, чтобы лгать, должна быть очень сильной например, если он не продаст этот плохой продукт или товар, он разорится и не сможет прокормить семью и т.п.).
О з р и к. Круто!
Г о р а ц и о. Но дело сложнее. Торговец одновременно должен понимать, что товар годный и что товар плохой (вредный, фальшивый, устаревший и т.п.). Одновременно. Мы так нередко поступаем в жизни. Испытываем при этом амбивалентные чувства.
И мы всегда так делаем, оглянись на себя и вокруг. Тот же покупатель, если он не идиот, может догадываться, что товар испорчен. Но если он считает, что, покупая, он в большом выигрыше (по цене товара), то он поневоле убедит себя, что покупать надо. Это его внутренний компромисс.
О з р и к. Но так ведь можно случайно сожрать гнилой продукт. Хотя, если честно, мы в жизни частенько едим и пьем всякую гадость и говорим, мне так вкуснее, слушаем плохую музыку, привыкаем к ней, слушаем даже если не нравится, общаемся не с теми, с кем хотим, а с теми, кто полезен, хотя и отвратителен нам. Лекарства ведь обычно не вкусные, но мы их принимаем, иногда даже с удовлетворением.
Г о р а ц и о. Да. Но чтобы не жрать всякую гадость, у нас есть защита. В нас формируются механизмы восприятия и внутреннего ответа на правду и на ложь.
Назовем наши реакции и действия в ответ на правду правдивыми механизмами. А наши действия в ответ на ложь механизмами для лжи. Если мы знаем, что это ложь, мы запрещаем себе выполнять их, блокируем «лживые механизмы». А правдивые механизмы специально поддерживаем, тренируем.
Если мы хотим разрешить себе действие лживых механизмов, мы должны их считать «временно правдивыми». Но оперируя лживыми механизмами, как правдивыми, мы разрушаем естественные правдивые механизмы. При этом возникает двойная51 связка Г. Бейтсона (double bind) в детстве мы приходим в ступор, когда нас заставляют что-то делать, хотя тут же нам внушают, что это плохо и делать это нельзя. Аленушка запрещала братцу Иванушке пить из лужи, а он умирал от жажды и все-таки выпил и стал козленочком. Но сказка сложнее простой морали «не пей, козленочком станешь». У Иванушки была возможность потерпеть, но дети часто не имеют достаточно воли, чтобы не совершать глупостей.
О з р и к. Но ты забываешь о спонтанности детей. И взрослым иногда полезно нарушать привычные правила.
Г о р а ц и о. О спонтанности отдельный разговор нужен. Однако, бывают ситуации, когда нас ставят в условия, в которых мы не можем не нарушать запреты.
Нас побуждают делать то, за что нас наказывают. И нас лишают возможности заявить об этом противоречии. Так ребенок может стать шизофреником, если оказался в условиях двойного послания «Делай, что хочешь, хотя это и запрещено. Будешь наказан в любом случае», и к тому же, будешь лишен возможности заявить об этом противоречии (это исследовал Грегори Бейтсон).
Это вдвойне болезненно и разрушительно, потому что мы не просто должны заменить правдивые механизмы лживыми и считать их правдивыми, вместо сломанных старых правдивых. Нет, этого недостаточно. Мы должны пользоваться лживыми, как правдивыми, и одновременно помнить о том, что есть еще по-настоящему правдивые, которые мы подменили. Хотя, «по-настоящему правдивые» это тоже не абсолютная истина, ты же понимаешь.