Лазарь Соколовский - Раннее позднее стр 6.

Фанни Радноти

Лес апрельский по-детски прозрачен,
прост и ясен, весь виден насквозь.
Если б жили мы тоже иначе,
как деревья: все вместе  не врозь,

если б пели свободно, как птицы,
не давясь от вохры за спиной
Как же ты далеко  за границей,
путь к тебе не такой уж простой.

Лес апрельский по-детски доверчив,
всеми тайнами дарит сполна.
Неужели круг жизни очерчен
жестко так Отгремела война,

у вас тоже весна, над Дунаем
воздух прян от цветущих ракит.
Сколько весен ушло с Николаем
Как смириться  все рана болит,

вечерами  разверстая пропасть,
сердце еле трепещет в горсти
Как привыкнуть нести одинокость
молча, мужнюю ношу нести

тридцать лет уже Книги да письма
от друзей, педагога успех,
запоздалая слава Немыслим
этот дом без него  и для всех!..

Но такой уж у нас распорядок,
что заставит застыть у черты,
как «Рыбачкам» у Маргит: сеть складок
руки гладят сквозь сжатые рты,

снова мука граничит с любовью,
вновь улыбка скользит по слезам
Все проходит хоть крест этот вдовий
не дано разделить пополам.

Дорогая, прости, не хотелось
о проклятой военной поре,
только что наша поздняя зрелость 
мне теперь, как ему в ноябре,

разве выпало выжить и, вроде,
перемирия хрупкую гать
наводя, уповать: перебродит
срок и наш, но под дулом стоять,

может быть, не придется поэтам,
глядя за небо, пряча блокнот.
Что уроки  под Прагою где-то
снова танки стоят у ворот

Не отчаяться б Весточки редки
и так долго по почте идут.
Но в апрель откликаются ветки,
паучки будто связи плетут

наши кровные, неподалеку
дятел ритм заповеданный бьет 
лес оживший наполнится соком,
брага жизни нахлынет вот-вот,

как всегда, головою кудрявой
лишь кивнет  и забыться бы рад
До свиданья. Прости за корявость
и за путаницу невпопад

несусветную. Руки целую
твой, наверное, тысячный сын.
Вдруг учительство наше не всуе
Адрес прежний  Пожони 1.

Шари Карич, переводчику с русского

В старом городе зелени мало 
как ей выжить в гранитном нутре,
и покажется чудом, пожалуй,
стройный тополь в углу во дворе.

Лестниц путаные переходы,
ширмы, древний фонарь над столом
эхом, как от шагов пешеходов
с тех времен  все разит волшебством.

И хоть знал я, наверно, не фея
вдруг возникнет из смутной дали 
переводчик Нет слова глупее:
переводят долги и рубли,

переводят войска и расчеты,
переводят часы и пути 
сердца раненого заботы
кто попробует перевести?

Переводят бандитов и прочих
с пересыльных бараков в Сибирь 
переводчик как тот перевозчик
неумелых, слепых поводырь.

Вот сидим, говорим о России,
о тридцатых, сороковых.
Не от белых рубцов хирургии
как прогалины в прядях седых?

Не с того ли  какие бы лета
ни случились  не плакаться зря?
О родные университеты 
воркутинские лагеря!

До сих пор голоса не остыли,
встанешь, как на поверке с утра 
там, на зоне, свободе учили
не охранники  профессора.

Где, казалось, смысл жизни обрушен,
человеческий облик размыт,
не сгибались великие души,
не скудели большие умы.

Переводчик Покажется просто:
запастись словарем на дожди.
Своего ли не выпало вдосталь,
чтоб чужое брать  переводи!

Может, резкий твой выговор ближе,
а иронии горше смешок
оттого, что все стены  из книжек,
горы рукописей  под потолок.

На прощание несколько строчек
лишь добавишь в копилку чужих.
Переводчик как первопроходчик 
всю себя отдавать за других.

И в желтых окнах засмеются,

Что этих нищих провели.

К деревне нищий подошел
беленый дом стоял у края.
Пора уборки урожая,
здесь, видимо, ломился стол

под тяжестью даров и благ,
что дарит смертному природа.
Он знал: в семье не без урода,
кто сыт, одет  кто бос и наг.

Небедный обозрев уклад,
решился. Тут как тут хозяин:
 С чего ты взял, что я богат?
Ответил:  Выбор мой случаен,

я просто голоден, устал
и дальше двигаться не в силах.
 Да у меня весь хлеб пропал
и, веришь, яблоки червивы.

 Хотя бы переночевать,
а утром я уйду.  Да рад бы,
вчера сосед  все, знаешь, свадьбы 
забрал ненужную кровать.

Тут странник сжался и затих
от низости такой в испуге
Охранный пес, гроза округи,
послушно лег у ног босых.

 Ну, что ж Пошел, в который раз
в своей же вере разуверясь.
Нимб вмиг зажегся и погас,
как боль, сворачивая в ересь,

такую падкую к нужде
 О господи! Как быть послушным,
когда сомнительно и душно,
и так всегда, и так везде

Ну, а богач торжествовал 
с пустой сумой убрался нищий.
Он не знавал духовной пищи,
хоть бога, кажется, знавал,

с того смутился и застыл,
раскрыв глаза от изумленья 
его кобель, гроза селенья,
с бродягой вместе уходил!

Что изменилось? Что стряслось?
С чего коровы замычали
и детям в люльках не спалось?
Ах, взрослые о, если б знали! 

пекли хлеба, сушили смоквы.
Шел нищий, рядом  смирный пес.
Слепые! Кто подумать смог бы,
что изгнан вновь