Лазарь Соколовский - Раннее позднее стр 7.

К деревне нищий подошел
беленый дом стоял у края.
Пора уборки урожая,
здесь, видимо, ломился стол

под тяжестью даров и благ,
что дарит смертному природа.
Он знал: в семье не без урода,
кто сыт, одет  кто бос и наг.

Небедный обозрев уклад,
решился. Тут как тут хозяин:
 С чего ты взял, что я богат?
Ответил:  Выбор мой случаен,

я просто голоден, устал
и дальше двигаться не в силах.
 Да у меня весь хлеб пропал
и, веришь, яблоки червивы.

 Хотя бы переночевать,
а утром я уйду.  Да рад бы,
вчера сосед  все, знаешь, свадьбы 
забрал ненужную кровать.

Тут странник сжался и затих
от низости такой в испуге
Охранный пес, гроза округи,
послушно лег у ног босых.

 Ну, что ж Пошел, в который раз
в своей же вере разуверясь.
Нимб вмиг зажегся и погас,
как боль, сворачивая в ересь,

такую падкую к нужде
 О господи! Как быть послушным,
когда сомнительно и душно,
и так всегда, и так везде

Ну, а богач торжествовал 
с пустой сумой убрался нищий.
Он не знавал духовной пищи,
хоть бога, кажется, знавал,

с того смутился и застыл,
раскрыв глаза от изумленья 
его кобель, гроза селенья,
с бродягой вместе уходил!

Что изменилось? Что стряслось?
С чего коровы замычали
и детям в люльках не спалось?
Ах, взрослые о, если б знали! 

пекли хлеба, сушили смоквы.
Шел нищий, рядом  смирный пес.
Слепые! Кто подумать смог бы,
что изгнан вновь

Он шел по выжженной пустыне
Кончался день сороковой,
мирское с падшею гордыней
таилось где-то за спиной.
Он шел, презрев позывы плоти,
голодный, тощий, молодой,
еще не приняли лохмотья
псевдоклассический покрой.

Еще, гася елейный привкус,
он просто говорил с людьми,
перемогая власти искус,
учил не «дай!», учил «возьми!.

И шли за ним, скуля, хромая,
калек 7  8, пара псов,
не понимая, понимая,
к чему он звал, им  был бы кров.

А кто-то шел на всякий случай
Как веры короток разбег!
Он все твердил «любите», мучась
Какой-то странный человек:

плывущий взгляд, надлом манерный,
порою свет над головой 
пророк? из сумасшедших, верно?
больной?.. А что, когда святой

И привели его (осленка) к Иисусу

И когда он ехал, постилали одежды свои по дороге Говоря: благословен Царь! И когда приблизились к городу, то, смотря на него, заплакал о нем.

И нарекли его царем
А он был в общем-то бродяга,
хотя решимость и отвага
в нем зрели.
Этим январем,
едва сбежав от алчной своры
начетчиков, вдруг понял он:
 Они придумают какон
и без меня.
Круша заборы,

в предпраздничный Ерусалим
стекались толпы отовсюду 
все шли к Нему, все ждали чуда
Двенадцать пришлых было с ним,

и, как всегда, они взроптали,
добра не отличив от зла:
 Зачем сказал  привесть осла
Он был задумчив и печален.

 Им надо, чтоб я слыл царем,
одним из отпрысков Давида,
что им учитель 
и обида
решимость расплавляла в нем.

Но, потакая детям сел
в окружном гаме смеха, танцев,
неся простого оборванца,
так гордо шествовал осел.

Калеки вечные ползли,
клялись, дрались, тянули руки 
он молча шел на эти муки,
глаз не подъемля от земли.

Да что увидишь через лес
чужих  разверзтых, страшных ликов
Он вынес в этом море крика 
им надо крови и чудес.
А он? Что он сказать им мог?
Как слову обратится в чудо?
Все ближе к смерти вел рассудок 
он нищий был, он не был Бог.

Тогда (сегодняшнего ль ради
от прошлых, будущих стихий?)
сказалось просто:
НЕ УБИЙ
НЕ СОВРАЩАЙ
НЕ ЛГИ
НЕ КРАДИ

 Что истина?  пытал Пилат
самоубийцу ли, пророка.
Но тот молчал, лишь смутный взгляд
куда-то уплывал далеко

Что видел он там, за чертой,
где ждали слабые собратья 
всю тщетность муки прожитой,
пропущенной через распятье?

Что истина  опять игра
со смертью, фальшь и пересуды,
три отречения Петра,
загадочный порыв Иуды?

Или потом, когда словам,
как водится, не ту окраску
дадут  и вновь по головам
все к той же власти?
Станут сказкой
его несчетное добро,
его негаснущая воля?
Пилат сощурился хитро:
 Что ж истина? 
Он видел с болью

безбожных храмов торжество
в торговле духом непристойной
и казни именем его,
его благословеньем войны,

он видел пытки и костры,
где от любви  всего обмылок?
 Отец, я выйду из игры, 
шептал,  я ношу снесть не в силах

Все сонмы жизней и могил
в мгновении пред ним предстали:
он только дверь приотворил,
он видел в общем  а детали!

И вспомнил детство, Назарет,
семью, взгляд матери прощальный
 Зачем, Отец?  спросил.
Ответ
сгорал под золотом сусальным.

За стенами все тот же вал
толпы, собравшейся от скуки.
 Что ж истина?..
Простор молчал.
Пилат привычно мылил руки.