Юноша-аристократ исполнил приветственную песню пролога трагедии достойно и иного приглашённого наёмного искусного певца. Нет среди зрителей недовольных. Смысл песни принят мужчины, женщины, старики согласно кивают головами. «Эрис» в сияющей маске покидает орхестру. Зрители восхищены прологом, воздевают с молитвами руки к небу. Возможно, сама богиня раздора, сложив крылья, невидимой гостьей восседает среди них?
На орхестру выходят танцоры. Танцоры в руках несут по два добротных в толщине, стянутых бронзой, в узорах раскрашенных шеста с солидными упорами для ног и рук. Зрители ликуют. Рукоплесканиями приветствуют танцоров. Конечно, жители полиса не могут устоять от звуков пения и приветствий. К театру устремляются несколько тысяч желающих разделить литургию. Выступление танцоров, по просьбам входящих опоздавших зрителей молчаливого характера в виде страстного-умоляющего воздевания рук, откладывают. Музыканты меняют темп на танцевальный, тимпаны откровенно ругают припозднившихся. Словно слова ссоры, сыплется ритм музыки на виноватые головы в венках из обыкновенного плюща и оливы. Струнные смягчают обиду, сладко поют в противовес злобным тимпанам: «Ахрадина, Теменитес, Тихе».
Танцоры-гаморы с последним вошедшим встают на ходули-шесты. Пролог трагедии завершается традиционной эммелией. Драматург придумал сложную эммелию «танец журавлей55» на ходулях высотой по плечи. Для важной красоты танцоры в дополнение к линотораксам надели на руки бронзовые бранные поручи. Театр перед эммелией заполнен на пять шестых. У стен театра разночинная толпа из нескольких сотен метеков, чужестранцев-паломников, рабов, что отпущены щедростью хозяев на литургию. Увы, стража из эфебов более не пропускает в театр зрителей, выполняя приказ посоха архонта-фермосфета. Сектор аристократов оскорбительно пустует. Нет и зрителей в почётном ряду резных кресел с высокими спинками. Только архонт-фермосфет, одиноко сидя на кресле первого ряда, сжимая в руках посох власти, держит под судейским надзором литургию двух всадников.
Танцоры ловко выстраиваются в две линии «озёрных птиц» на удалении в длину половины шеста друг от друга. Линии белых «журавлей» с «золотыми» поручами приходят в движение. Сияющие бранные поручи кажутся зрителям брачным нарядом крыльев. Замысел эммелии раскрывается. Толкующие свадебные «птицы» вестники назревающих перемен. Танец «озёрных журавлей» отчётливо раздражённо-злой. Гомон бронзовых подошв ходулей по камням орхестры искусно пародирует негодующие «птичьи тимпаны».
Мало звуков лихим танцорам к перестуку топающих ходулей добавляются элементы танца. Линии синхронно поднимают и опускают попеременно то левые, то правые шесты. Слышатся приглушённые восхищённые «ах-ах!». Линии «озёрных журавлей» расходятся и сходятся. Сойдясь в очередной по счёту раз, линии танцоров входят в раж. Две линии синхронно подпрыгивают на ходулях. Зрители замирают такого танца от эфебов-аристократов никто и представить себе не мог. Танцуют ведь не наёмные артисты, что ради жалования в бессчётных тренировках довели мастерство танца до уровня профессии. Умело танцуют аристократы Ортигии, что никогда ранее с ходулями замечены не были! Танцоры заканчивают танец, спрыгивают с ходулей, не уронив шесты на орхестру.
Теменитес шумно поднимается с мест, следуя за известными предводителями своих гетерий. За Теменитесом следует богатая Ахрадина, позже прочих гордый Тихе. Зрители стоя протяжно свистят, машут венками в пёстрых лентах, неистово аплодируют, громко выкрикивают поздравления, благодарности хорам, музыкантам, танцорам. Драматург очарован сладкой волной людского признания. Слава пьянит лица актёров. Протагор вместе с танцорами кланяется ответно зрителям. Танцоры с ходулями выстраиваются по обоим пародам. Пролог трагедии полисом выпит до последнего звука.
На орхестру выходит рослый бравый певец или воитель? При гоплоне, ксифосе, в бронзовых доспехах, при бронзовых поножах, поручнях, новый ярко-красный спартанский плащ на муже, скреплённый золотой фибулой. На плаще вышивка чёрный ворон56, золотой серп, ветка кизила57 с цветными плодами. Это всадник Мирон, в его руках большая маска, покрытая золотом, но то грозное, нахмурившееся в гневе мужское лицо. Воцаряется тишина. Гамор облачается в театральную маску. Певец сияет золотом с ног до головы. «Кронос счастливый, правитель мира?», «В Тартар низвергнутый бессмертный бог?» шёпот ветром проносится среди рядов театрона. Вопросы содержат скорее утверждающий, чем вопрошающий смысл. Оба хора ждут взмаха рук корифея.