Здесь, в Нижнем Новгороде, такие шутки в моде.
И посоветовал:
Сходи к Бубнову, скажи, что если ты должен ему 14 рублей, пусть прибавит ещё 16 для ровного счёта.
Так он же меня выгонит! сказал Орленёв. У меня нет таких денег.
Правильно, выгонит. И ты уезжай со спокойной совестью. Тебя обманули, и ты тоже обмани. Клин клином вышибают.
Так Орленёв и поступил.
Но актер ещё несколько раз возвращался в Нижний Новгород. Осенью 1890 года в Москве он снова встретился с Бельским, и снова получил от него приглашение. На ярмарке познакомился с Павлом Васильевичем Самойловым, который стал его верным другом. Участвовал в гастролях Марии Савиной, сыграл с ней в пьесе «Ольга Ранцева» молодого князька Шастунова и в пьесе «Майорша» чиновника Тишу.
Марья Гавриловна Савина (Славич) дебютировала на сцене, когда Орленёв ещё был в пелёнках. Начиная с комедии «Правда хорошо, а счастье лучше», первая постановка которой состоялась в 1876 году, Александр Островский доверял ей исполнение главных ролей почти во всех своих пьесах. Играть вместе с ней молодому актеру было весьма престижно.
Как-то на репетиции Мария Гавриловна обратилась к Орленёву с вопросом:
Слушайте, дорогой, сколько вам лет?
Двадцать, ответил он.
И она воскликнула:
Господи, как же вы сохранились!
В 1894 году Орленев ещё раз выступал на сцене ярмарочного театра. Перед этим умер российский император Александр III, и все спектакли были на три недели запрещены. Пришлось переносить бенефисы, репертуары театров подверглись корректировке. И на бенефисе Владимира Александровича Сашина, который поставил пьесу «Тетка Чарлея», Орленеву пришлось играть роль знатного англичанина, переодевавшегося старухой. Все реплики этого англичанина вызывали смех у публики, но Орленев сумел превратить фарс в трагедию. Зрители не смеялись. Кто-то даже всплакнул.
В Нижнем Новгороде в тот год выступали и Сашин, и Кондратий Яковлев, и другие известные актёры. Они играли семь спектаклей подряд. Это была очень большая нагрузка, после чего разрядка вылилась в банальную пьянку. «Пили до того, вспоминал Орленёв, что в день предпоследнего спектакля из актерской комнаты по коридору толпа несла какую-то тяжелую фигуру. Когда князь Оболенский их спросил, в чем дело, они ответили: Несём играть Василия Шуйского. Это был актер Павел Муромцев» (здесь Орленёву изменяет память. Нижегородского актёра на самом деле звали Пётром, С.С.-П.)
Муромцева никак не могли привести в чувство. Аристов, друг Муромцева, дал ему понюхать, а потом и выпить нашатыря Тот протрезвел и вышел на сцену. Но монологи Василия Шуйского всё равно озвучивал суфлёр. Аристов сказал по этому поводу:
Удивительно живуч русский актер. Кто-то другой после приёма такой дозы нашатыря наверняка попал бы в больницу, а у Муромцева голос даже стал чище.
Встречи с мэтрами
Орленёв рассказал эту историю Антону Павловичу Чехову. Тот долго смеялся. Писатель любил Орленёва. Увидев его в роли Алеши Карамазова, пришел за кулисы театра Фёдора Корша поблагодарить актера.
Знаете, сказал он, мягко улыбаясь, глядя на вашу игру, мне хочется написать водевиль, который кончается самоубийством.
Довольно часто общался Орленев с Фёдором Шаляпиным и Максимом Горьким. Первая его встреча с Шаляпиным состоялась у известного тогда артиста Мамонта Дальского (настоящая фамилия Неелов). Он был чуть старше Орленева, но успех пришёл к нему раньше. Публика по достоинству оценила его игру в пьесах «Дон Карлос» Фридриха Шиллера и «Скупой рыцарь» Александра Пушкина. Позже играл он и Чацкого в «Горе от ума», и Гамлета, и Отелло.
Дальский в то время покровительствовал Шаляпину, который был хористом в Мариинском театре, и часто посылал его в лавку за едой. Фёдор Иванович ворчал это ему не нравилось. А однажды сказал вслух:
Погодите, я ещё покажу, кто я.
Забегая вперед, следует сказать, что в дальнейшем дружба Шаляпина и Дальского продолжалась до нелепой смерти последнего он сорвался с подножки трамвая в июне 1918 года, направляясь к Шаляпину.
Как-то на гастролях в Рязани Орленёв и Шаляпин встретились. Шаляпин уже получил известность. Они выпили весь коньяк в театральном буфете, и певец наказал буфетчику купить еще пару бутылок. Слова его, обращенные к Дальскому, оказались пророческими. Теперь он правил бал.