Уж очень у него был деловой вид, да и недаром он шептался с четвероногими бродягами.Но постепенно собак и во дворе, и в окрестностях становилось меньше и меньше. И древняя бабка со второго этажа дошла в своей вздорности до упрямого утверждения, что по ночам, когда она от бессонницы целыми часами глядит во двор, там творится что-то несусветное! К ним в подъезд выстраивается собачья очередь, собаки заходят одна за другой, но, заметьте, ни одна не выходит! И что ещё? Войдут, а потом слышится гул лифта. Вероятно - так решила бабка, - они устроили тайный ночлежный притон на чердаке. По её скромным подсчетам, там их теперь скрывается не менее 532 - 534!..Милиции пришлось проверить настойчивые жалобы. Чердак, как и следовало ожидать, оказался пуст. После этого на бабку махнули рукой, хоть она и продолжала твердить прежнее.А вскоре в городе исчезли все бездомные псы. Вот этого уже никак отрицать нельзя. Раньше они крутились на набережной, у столовых и кафе, и даже возле ночного бара. А теперь - ни одного, кроме тех, кто на законном основании и на поводке семенит рядом с хозяином или хозяйкой.Так вот, после того, как по необъяснимой причине в городе не осталось ни одной бездомной собаки, Пальчик и взял Гава с собой совершить проверочную поездку в кабине лифта. Они вошли, закрыв за собой двери, и он опять несмело нажал папиной тросточкой на шестую кнопку.И кабина опять поехала. Второй... третий... четвёртый этаж...Следующий - цифра на дверном стекле пятого этажа поползла вниз и скрылась.Шестой!- Приехали! - воскликнул Гав. - Долгонько же ты собирался. - И распахнул двери в парк.Пальчик снова не решился выйти, медля, как и в прошлый раз.- Правильно, оставайся, - посоветовал Гав. - Это мой мир. Наш, собачий. Пусть он нелеп и, возможно, жесток, но другого для нас нет.- Ты меня оставляешь? - пробормотал Пальчик.- Не огорчайся... Ты неплохой паренёк, но ты еще маленький. И многого не понимаешь. Слушай, - пёс вдруг озорно улыбнулся и вновь стал тем прежним Гавом, - а старуха-то, со второго этажа, дошлая, как сказала бы буфетчица Оля. Это я научил собак по ночам сюда переселяться.- И они сами на лифте ездили?- Пара пустяков, и того меньше - пустяк. Что ж, по-твоему, собака глупее зайца?- А почему - не жирафа? - хмыкнул Пальчик.- Говорят же: если зайца бить, он спички зажигать научится. А если собаку не кормить да без жилья оставить, она даже улицу на зелёный свет перебегать додумается. Жизнь чему хочешь научит. Особенно плохая, голодная и холодная. Прощай, Пальчик! Я тебя буду вспоминать...- Прощай, Гав... Я буду скучать без тебя...- Я тебе сразу напишу письмо, когда устроюсь.- А как?..- Лапой. И положу на крышу кабины.- Так ты умеешь читать и писать?- Здесь я чего только не умею! Помнишь - даже машину водить. Внизу кто-то застучал, негодуя на задержку лифта.- Закройте дверь, наконец! - донёсся снизу возмущённый голос. - Безобразие!Гав неожиданно встал на задние лапы и выкрутил когтями кнопку шестого этажа:- Чтобы никто сюда не ездил. Ты не обижайся. Это не против тебя. Та же бабка может навести сюда собачников, если, не дай Бог, докумекает.Пальчик забыл сказать ему о том, что не всякий может попасть на запретные этажи. Но ведь кто знает, заказана ли сюда дорога и собачникам?!- А как же ты станешь посылать мне письма?- Вызову кабину. Кстати, ты напрасно тогда подпирал тросточкой входную дверь - на ней же есть кнопка вызова лифта, - Гав выскочил в парк. Прощай, Пальчик! - повторил он.- Прощай... - повторил его бывший хозяин и поехал вниз. Пятый... четвёртый... третий... второй... Пальчик вышел на своём первом этаже, виновато взглянув на незнакомого неимоверно пузатого толстяка.- Катаются тут всякие, - пробасил тот. - Лифты портют!- Портят, - не выдержал Пальчик, - Есть, которые портят, - обиделся пузан, боком пролезая в кабину. - А есть, которые портют.