Он унёсся куда-то в чащу травы, и Пальчик поспешно спрятал дубинку в лопухах, наивно надеясь, что пёс её не найдёт или по крайней мере забудет, если она не будет торчать на глазах.Гав вернулся с большим пуком каких-то растений. Даже Пальчик, у которого не было ни верхнего, ни нижнего чутья, почувствовал их особый запах.- Мята! - догадался он. Мама иногда клала её в разные приправы.- Нет, я не мял. Я срывал осторожно, - возразил пёс.- Называется так - мята!- Глупое название. Это, - он показал на пук, - еще не мята. А вот теперь, - он азартно помял растения, - мята! Уж она-то отобьёт запах получше любой дубинки!Из-под крыльца, потягиваясь, выбрался "хозяин" и удивленно уставился на своих гостей. Впрочем, тут любой бы изумился, увидев, что они натирают друг другу одежду и шерсть пучками какой-то травы, запихивая её даже в карманы и надевая на головы что-то вроде травяных венков.Взглянув на "хозяина", Пальчик с грустью отметил, что на шее у него висит размочаленный обрывок верёвки.- Может, снять с него верёвку? - спросил Пальчик, напоследок поправив венок на голове пса.- Ты что? Это вроде документа, пусть неважнецкого, а всё же. Сразу видно, что хоть какого-то хозяина когда-то имел и, может быть, потерялся. Тебя вон даже с ошейником заловили. А то и пристреливают бродячих прямо на улице! Смотря на кого нарвёшься.- Это уж точно, - вспомнил Пальчик второго чёрного терьера, который посочувствовал ему в парке. - Эх, бедняга, - подошёл он к голодранцу и хотел было погладить его по руке.Но тот отскочил и заворчал на него, а затем, умильно улыбаясь, подбежал к Гаву и низко склонил кудлатую голову. Пёс стал с доброй улыбкой ерошить ему волосы. Если бы у человека был хвост, он сейчас бы завилял им вовсю.И Пальчик неожиданно вспомнил, что мы сами подчас больше жалеем собак, чем людей. Тому же псу часто находим и доброе слово, и ласку.Даже с родителями мы не так мягки и открыты всей душой. И нередко огрызаемся, когда нас хотят по-доброму пожалеть, считая это излишним сюсюканьем. А вот собаки чутко отзываются на ласку. Так что и подкрылечного "хозяина", и Гава можно было понять.- А он здесь не пропадёт? - сказал Пальчик.- Проголодается, убежит в город. Он ещё молодой. Может, его кто-то и пожалеет. Возьмёт к себе, вымоет, как меня твоя мама, и живи! - беззаботно откликнулся Гав.- А давай сами его вымоем, - предложил Пальчик. - Тогда он кому-то больше понравится!- Ну, я не знаю... - Гав добродушно оттолкнул приставалу, и тот ушёл под своё крыльцо. - А вдруг он кусается?! Тебя-то он точно цапнет, не сомневайся. Если б тогда меня вздумала мыть не твоя мама, а какая-нибудь дворняга, я бы ей задал жару!- Ну и помой его сам.- Хитрый какой! Не слажу я с ним, он больше меня, - отказался Гав. - Ещё вырвется, удерёт, и ищи-свищи. А так у него тут всё же какой-то дом.- Ты же сам говорил: может, он кому-то понравится, его возьмут, выкупают...- Э-э... - протянул пёс. - Тогда-то он сопротивляться не будет, как и я у вас. Когда тебя к себе берут, это сразу чувствуется. Можно и потерпеть, раз у вас такие дикие причуды - мучить живую тварь горячей водой да ещё с мылом!- Убедил, - согласился Пальчик.- Пошли? - сказал Гав.- Пошли. Только...- Там видно будет, - решительно оборвал его пёс. - Слышал пословицу: смелость города берет?И на всякий случай привязал к ошейнику, который Пальчик так и позабыл снять за это время, новый гибкий прут лозины.Они пошли, благоухая мятой на всю окрестность.Голодранец, высунув голову из-под крыльца, грустно смотрел, как Гав ведёт Пальчика на поводке в сторону города.Они оглянулись и помахали ему на прощание: рукой и лапой.ПЕРВЫЙ ЭТАЖ Выехать вчера из города было легче, нежели сегодня войти. Поперёк дороги был установлен полосатый, как палка регулировщика, шлагбаум.