Гермократ останавливается на короткий миг в недрах башни, незаметно утирает пот с лица, переводит дух, сопровождение гамора обгоняет хозяина. Раб-полицейский предлагает помощь, но гамор молча отказывается. Юноша с ношей на плече решительно шагает в проём внутренних ворот с твёрдым намерением вновь возглавить колонну. Едва лишь только вступив в узкую извилистую улицу каменных строений, его процессия тут же сталкивается чуть не лбами с тремя куда-то очень спешащими рабами: двумя женщинами и подростком, держащими пустые плетёные корзины. Рабы удивлённо расширяют глаза, на краткий миг застывают в изумлении и неожиданно резво обегают остановившуюся колонну, чтобы выстроиться в плотный ряд и прикрыть собой шествие, высоко над головами поднявши корзины. Гермократ снисходительно улыбается и продолжает оставшийся путь до мастерской. Сумрак утра наконец-то наполняется светом.
Встреченные рабы сопровождают торговое шествие, без всякого на то согласия от аристократа. Босоногий подросток бежит далеко впереди, оглядывает пустые по раннему утру улицы, замыкают же растянувшееся шествие две женщины-рабыни, готовые в любой момент повторить манёвр с прикрытием. Гермократ же, совершенно не смущаясь своей голой ноши, напевает под нос весёлую рыбачью песенку.
Подросток-раб знает, похоже, не только именитого гражданина Сиракуз, но и краткий путь к его мастерской. Он устремляется в поворот на север, потом на восток, и вот узкий проход между домами расширяется, являя небольшую площадь, образованную двумя зданиями оружейных мастерских, арсенала и казармой городской стражи. Напевы рыбацкой песенки поднимаются на полтона громче. Подросток-раб вопрошающе смотрит на юношу-аристократа, тот указывает взглядом на среднее строение. Но помощи смышлёного раба не потребовалось, песенку услышали за воротами шум. Створка отворяется, в проёме показывается мастеровой наголо бритый мускулистый раб, выходец из страны кельтов, густо перемазанный золой, в тёртом переднике из воловьей кожи, надетом на голое, загорелое дочерна тело.
Хайре, хозяин! Да даруют тебе здоровье боги! Мастеровой устремляется на помощь, но Гермократ останавливает его левой рукой. Обратившись назад, аристократ встречается взглядом с каждым из трёх рабов и рабом-полицейским, что добровольно сопровождали в пути. Надменности знати гаморов в том благодарном взгляде нет. Плетёные корзины тут же прикладываются к животам жестом прощания, принятым среди рабов, и трое сопровождающих с рабом-полицейским покидают площадь арсенала, казарм и оружейных мастерских.
Хайре, Косма! Боги с тобой, мой друг! Вино сготовь. Харчи какие-нибудь вчерашние от ужина остались? провожая взглядом удаляющихся попутчиков, тихо говорит с площадью Гермократ. В голосе гамора сквозит беспокойство. Косма нарушает порядки и первым исчезает в проёме ворот, из которых только что появился с приветствием.
Это наш дом? неожиданно заговаривает скифянка.
О! Да ты говоришь по-эллински? А то думал как с тобой общаться? Аристократ смеётся. Почему раньше не сказала?
Никто и не спрашивал. Скифянка почтительно наклоняет голову.
На площадь из проёма ворот выбегают трое жилистых и крепко сбитых мастеровых-рабов. Особо не интересуясь мнением хозяина, ловко снимают с плеча «труп» и бережно вносят в проём мастерской. Кивком головы Гермократ указывает путь рабыне и юному рабу. Оставшись один на небольшой площади, знатный муж разминает затёкшее от костлявой ноши плечо и шею. Песенка, что негромко напевал, звучит теперь уже в пол певчего голоса. Голос у юноши поставлен хорошо:
Скромен мой улов сегодня:
Всего три рыбки я домой несу.
Из моря выудил бы больше,
Хватило бы еды и вам, мои соседи!
Да только ветер в игры стал играть!
Да только лень сморила-уморила,
И я заснул, и мне приснился
Весёлый-дивный рыбный сон
Вино и харчи готовы, почтенный! голос Космы враз прерывает простонародную песню аристократа. К Косме оборачивается Гермократ нет, не тот, что шёл с торговой агоры, другой по-домашнему открытый и насмешливый.
Ну хоть умылся! А то лезешь обниматься чумазым. Смех взаимен. Гермократ первым входит в свою мастерскую. У порога на соломенной плетёнке лежит голый «труп». Дева смущённо прикрывает ладонями грудь и промежность.