Никакой грузовик песок на меня не высыпал. На берегу я лежал, лежал, лежал, и меня постепенно покрыло.
По двум практически отвесным доскам вверх катится детская коляска.
Если опрокинется, находящегося во младенчестве самого себя мне не поймать.
Иду по лужам, наступаю в залитые слезами глаза, собираюсь поднять настроение принятием снотворного и сном без сновидений.
Окурок далай-ламы.
Хватай его, не откладывая, мы не вправе его упустить.
Прыгающий в ту же волну. Он из шестого поколения выборгских алкоголиков. Марихуаной надеется пересилить.
В меня сзади уткнулась машина, на ее крыше складная лестница.
Доедем и полезем срывать плоды мудрости, до этого в огороженные частные владения я не забирался, в меня стреляли не там.
Мир вокруг меня снижает мой иммунитет, в итальянском ресторане паста начала скакать и забрызгивать шипящим соусом.
Состояния чистого сознания дергающийся во мне дух никак не достигает.
Для твоей груди, Дженни, майку мы подберем в Калангуте.
Шлифуем концепцию доминирующего возлежания. С раскованными улыбками о паранормальных явлениях под куриный рулет.
Заповеди уносятся порывом отчаяния, дискотечные танцоры кидаются душить всех подряд, купленную тобой банку безалкогольного пива я, Джапанияд, расплющу об твою глупую физиономию.
Вытащите меня из пространства мультфильма Gorillaz, освободите из разрезаемого маньяком помидора, в легком подпитии мы бы от дьявола не отмахивались, предложение надеть его носки я встречаю ударом по тянущейся ко мне руке со стаканчиком рома.
Ее задница эмпирически реальна.
Зашедшаяся в суматошном ритме послушница торгующего пряностями монастыря, кричит что жара заставляет ее сдирать с себя нижнее белье.
Стычки с монахами?
Затем пустое пространство?
Старейший индийский жулик, столетний продавец сувенирной лавки, немощно божится, что четки он нам по честной цене.
Разделяемся на медленных и неподвижных.
Захватчиков нашей планеты организованной обороной мы остановим.
Я косточка от манго, вы, соратники, знаете, во рту их неосмотрительного предводителя я большой и опасный.
Спиной испорчен асфальт, воздействующие на сердце дорожники стремятся оживить, чтобы осудить.
Корабельным производством рекомендую им не заниматься, нам и для сопротивления на суше бойцов недостает.
Поросенок Фрикбрик выбил освобождение от войны. В квартале шестнадцати мангалов он шастает под знаменами любвеобильных поп-звезд-пацифистов.
Не выдержали заглушки. Столб наклонился ко мне прикурить.
Я отдаю должное реаниматорам.
Меня привели на беседу о категориях просветлений. С потолка не потекло, а я так мечтал о дожде.
За ревущими гитарами doom направления давайте услышим колокольчики.
Ее фары затылок мне не нагреют, следующая за мной на пыхтящем грузовике наследница Индостана приближается и отпускает, не давит и не отстает, к ее заигрываниям я без комплексов и надежд, с запуском из направленного на нее рукава снаряда-стабилизатора ситуация станет выигрышной.
Исчезающие на фасаде балконы.
Серия ощутимых тычков выскакивающего младенческого кулака.
Я проберусь в заплесневелые недра, ноготь указательного пальца сдерут за вход, корневая музыка гуронов неудовлетворенность уймет.
Ножки от кровати отвинчиваются.
Приделываются грубные винты?
Ангелы не были людьми. Произошло разветвление мы из обезьян в людей, они в ангелов.
От раскаленной выпивки меня бросает мыслями на родину, Христо называет это синдромом вывернутого наизнанку ночного колпака.
Шоколадное масло на черствый хлеб.
Катящееся к краху рандеву я этим кажется не спасу.
Пуловеры от дизайнера Мауранги.
Забывшимся от красоты, я стоял, вход перекрывал,
когда меня во сне поедал крокодил, была не боль, было двоякое ощущение, что я уменьшаюсь.
Рельсы в океан.
Мимо моего уха махающая крыльями утка.
Вспоминаю, что же она успела мне прошептать.
Пересечемся у супермаркета Ньютон.
На бродяге новейшая бейсболка, месяц назад я видел его в грязнейшей чалме.
Знатоки местных обычаев утверждают, что надетая чалма выдает неравнодушие к религии.
Хасана Лечо подрубила собака, тащившая в зубах длинную палку. Попадание ниже колена, заваливание с угрозами, любителей животных настораживающими, чувствительная ливерпульская девственница воскликнула, чтобы вставать он не смел.