Анна подумала о беленых стенах кабинета в больнице Ихилов. Ее товарка опустила жалюзи:
Начало июня, а такая жара, она загремела инструментами, моя коллега оставила зеркало на солнце и едва не обожгла бедную пациентку закончив осмотр, врач сняла перчатки:
Три месяца, уверенно сказала подруга, не бледней, у тебя третий ребенок Анна вздохнула: «Четвертый». Подруга быстро пожала ей руку:
Извини. Но твоя девочка заразилась краснухой в утробе матери, а сейчас ничего такого не произойдет она задумалась:
В ноябре родишь. Хорошее время, зимой не так душно Анна одевалась за ширмой:
Мне тридцать восемь лет, она выглянула наружу, я подруга мыла руки:
Ты здоровая женщина, отозвалась она, Михаэль обрадуется новостям. Вам будет кого пестовать, учитывая, что ваши птенцы разлетелись в Тель-Авиве Анна встречалась с дочерью:
Мы увидимся за городом, поправила она себя, Яакова отпустят из армии по такому случаю, но Эмиль выбраться не смог. Хотя у него увольнительная в следующий понедельник, а потом они с Фридой ставят хупу словно услышав ее, врач рассмеялась:
Будешь, как ребецин из Меа Шеарим. Твой сын, пусть и приемный, женится, а ты ожидаешь нового ребенка Анна нежно подумала:
Родится девочка, мы назовем ее Ирит. Авраам каждое утро приносил мне ирисы
В конце зимы они встретились на севере. Авраам консультировал на тамошних раскопках, Анна ездила с проверкой по ульпанам в кибуцах. Они провели несколько дней в тихом циммере, как, с легкой руки репатриантов из Германии, называли в Израиле пансионы. Домик стоял на окраине малолюдного кибуца, на берегу озера Кинерет. Окрестные холмы покрывал ковер анемонов, по ночам за ставнями шуршали последние дожди сезона:
Ирит, повторила Анна, малышка появится на свет, когда в стране все зазеленеет она не хотела слышать имя мужа:
Пока придется ломать комедию, мрачно поняла Анна, Джеки надо знать, что у нее за спиной надежный тыл им не сообщили, куда отправляется дочь.
Мадам Симона качала головой:
У нее была спокойная должность, зачем она все затеяла
Свекровь зорко посмотрела на Анну:
Почему нам запретили говорить с ней на иврите дочь звонила в кибуц раз в неделю.
Год назад неизвестный мужской голос с парижским прононсом, представившись месье Полем, попросил семью Леви объясняться с Джеки только по-французски или на итальянском языке:
Вашего мужа мы предупредили, добавил он, таковы требования безопасности страны
Анна отозвалась:
Скорее всего, она едет в Европу, мадам Симона, от женщина понизила голос, от Моссада свекровь неожиданно спокойно сказала:
Хорошо, девочка правильно поступила
Мадам Симона и Яаков приезжали в город на автобусе:
Михаэля и меня привезет к Джеки машина Моссада, вздохнула Анна, Джеки спокойно начнет задание, Эмиль женится и тогда я соберу вещи госпожа Фридлендер подвинула ей блюдо с пышками:
Ешьте, не стесняйтесь. Говорят, что с девочкой тянет на сладкое Анна покраснела, когда я ждала Наоми, Фридрих смеялся, что работает только на шоколад. С Гидеоном, она кивнула на пока закрытую дверь кабинета, я бегала к нашему поляку, на первом этаже дома располагался небольшой маколет, как называли на иврите лавки, ела соленые огурцы прямо из бочки госпожа Фридлендер налила им еще кофе:
Фридрих увел меня у первого мужа, усмехнулась она, громкий был скандал. В тридцать третьем году Берлин только нас и обсуждал, забыв о пожаре Рейхстага
Первый муж госпожи Фридлендер служил прокурором в армии:
Он из богатой семьи, заметила женщина, старое прусское дворянство. У них имелся титул, я сама родилась баронессой Анна вопросительно посмотрела на нее. Госпожа Фридлендер невозмутимо сказала:
Тогда я еще была немкой. Еврейкой я стала в Палестине она кивнула на снимок покойного Фридлендера:
Фридриху шел пятый десяток, он потерял жену, а я только несколько лет, как обвенчалась двадцать лет разницы в возрасте Фридлендера не смутили:
Его ничего не смущало, подтвердила пожилая женщина, когда мой тогда еще муж, она поморщилась, явился в Палестину с ордером от берлинского суда, предписывающим забрать у меня Гидеона, Фридрих спустил его с лестницы первый муж госпожи Фридлендер не давал ей развода: