Мы сидим в предбаннике с Сильвией, пьём её ядовитый кофе и молча думаем о том, что же будет со всеми нами.
Вчера полдня мотались по Москве, искали ползунки для племянниц, неожиданно проговорила она. Так не нашли. Представляешь?
У меня нет племянниц, но эта новость меня поражает.
Куда всё подевалось? продолжает она. Что, все заводы уже стоят? Ни один ещё не остановился.
Я вспомнила, что последнюю колбасную посылку домой мне пришлось набирать по «Универсамам» кусками. Вспомнила и вздохнула. Сильвия тоже вздохнула и замолчала, оставшись наедине со своими невесёлыми мыслями.
Вернулся Кащероносцев и жестом пригласил меня к себе.
Дело дрянь, объявил он с видом человека, открывающего страшную тайну. Ульянов задумался, как бы похерить наш полигон. Говорит, что без этого институт не спасти. Вечером у замминистра соберутся директора всех институтов нашей отрасли, будут думать, что делать с экспериментальным заводом. Хотят набрать коммерческих заказов, чтобы продлить его существование. А я думаю, что ничего из этого не выйдет. По Москве ходят ужасные слухи: на грани закрытия такие заводы, что не нашему чета.
Что же нам, бедным, делать? жалобно протянула я.
Искать спонсора, ответил он. Слышала такое слово?
Видимо, при этой новости лицо моё слишком уж вытянулось, потому что он счёл необходимым меня ободрить.
Не унывай, Люба. У тебя не настолько дорогая программа испытаний. А я считаю, что её можно ещё обрезать до такого минимума, при котором диссертация только-только прошла бы в ВАКе.
Боюсь, что это будет невозможно. Мы ведь и так оставили самое необходимое.
Много ты знаешь, «необходимое»! Например, можно спокойно выбросить низкотемпературные исследования.
Но ведь это совсем уж до нуля снизит практическую ценность работы!
Нет, она ещё говорит про какую-то практическую ценность. Вся ценность твоей работы заключается в том и только в том, чтобы доказать Совету, что ты сможешь, в случае чего, заниматься научной работой. Хотя, если б моя воля, то я бы и этого не требовал, ибо из всех, кто защищает диссертации, можно по пальцам пересчитать тех, кто после этого ещё занимается наукой.
Интересное наблюдение. Надо будет подумать над этим как-нибудь на досуге.
Хорошо. А объём?
Он развёл руками.
Ну-у, дорогая. Если ты до сих пор не научилась набирать объём, то тебя не только до диссертации до защиты диплома допускать было нельзя.
Ладно. Допустим, мы сумеем вымарать из программы почти всё, что в ней было. Но то, что останется, тоже ведь потребует каких-то денег. Где мы их возьмём?
Молодец. Вот это единственное, о чём сегодня надо думать. Будем искать. Во-первых, что-нибудь обязательно решит наш директор. Давай примем на веру, что он заботится о судьбе института не меньше, чем мы с тобой. Во-вторых, с сегодняшнего дня этими вопросами вплотную займусь я. Пришло время попытаться использовать личные связи. Не просто же так они всё это время нарабатывались! Ну, и в-третьих, я не стану возражать, если кое-кто попытается использовать и свои связи в тех регионах, где они у него есть. Ведь все или почти все, кто учится у нас, выполняли ранее хоздоговорные работы. А?
Кое-кто подумает над вашими словами, ответила я. Но не исключено, что для реализации этих планов придётся выехать из столицы на довольно длительный срок. Не снизится ли от этого качество личной жизни у некоторых весьма уважаемых людей?
При этих словах я взяла его за большую волосатую руку и проникновенно заглянула в тёмные глаза.
Обязательно снизится, сказал он, поглаживая мою от запястья до локтя и далее к плечу. Но некоторые уважаемые люди отвечают за работу некоторых очень симпатичных аспирантов, а для настоящего мужчины долг и ответственность превыше всего.
Прохладным утром, наступившим сразу после жаркой прощальной ночи, он отвёз меня в Домодедово, откуда я полетела навстречу трудовым свершениям.
Я чертовски рад тебя видеть.
Он всегда рад видеть меня. Но ещё никогда не было «чертовски».
Как движется работа над диссертацией? с ходу интересуюсь я.
Да Потихоньку
Видно, что данная тема его не слишком увлекает. Зато чрезвычайно увлекает совсем другое то, что быстренько захватывает и меня.
В тебе появилось что-то новое.
Знаешь, в тебе тоже.