Ноэми Норд - Эротоманка. Все о любви стр 2.

Не будите. Пусть нежится ветер
на больной узкогубой листве,
и некруто хоронятся плечи
в черных кочках и травах.
Чуть свет.
И припухли осиные гнезда,
и роса дозревает в кустах.
И запуталась таволга в звездах.
И запутались руки в руках.

Качнулось небо высоко над нами 
уже не легкими  а жабрами дыша,
уже не ребрами  а сорока руками
притянется к душе душа.

Нет тела у любви, и все не безобразно,
хочу быть каждой клеточкой твоей,
вне времени блуждать и путать ежечасно
эпоху гениев с эпохой дикарей.

Золотой луч разобьется об солнечные колени 
лист медленно-медленно падает, синтез и завязей шок.
Не мальва в разрезе  рукам приходится разглаживать,
пленительный и упругий запоминать объем

В нем есть все для цепных реакций,
от рук в нем рождаются руки, от глаз  глаза и глаза,
и это необратимо  не перекрутишь ролик,
на языке таблетка. Поздно: не пей.

А я говорю тебе: ног не отмыть от песка 
за тем поворотом ползет беспросветная дюна.
Ракушки в карманы? Лезть в волны за ними  тоска,
медузы неслышно бряцают в приливе
на порванных струнах.

Им что?  Лишь бы ядом больнее хлестнуть по душе,
испуганным криком пронзить пустоту океанов.
Ты плачешь, малыш, постигая в большом мираже,
продажную радугу жалких волшебных обманов.

*  * *
В дешевом борделе, где запах румяных старух,
где звонкие чибисы пучат глаза сквозь решетки,
там воздух закашленный духом прогнившим протух,
и талии томные ждут восхитительной плетки.

Кальян, как змею, приласкала хозяйки рука,
соль дыма напомнил звенящие дали,
где в узкой ладье умещалось солдат пол полка,
и сквозь пеньюар телеса до костей полыхали.

В дешевом борделе фонтаны бордо и шампань
забрызгали стены, шиньоны, подолы.
 Входи, морячок! Не грусти! Щедрым спонсором стань.
Здесь ждут тебя ласки и Китти, и Мэри и Олы.

Салаги! Вам женщин сегодня не хватит.
Всем кубриком к шлюхам спешим,
нас ждут папуаски, венгерки, славянки
и томных кальянов дым.

Вперед, кавалеры, дерзайте, хватайте
за талии пламенных шлюх,
безжалостно рожами в думки бросайте 
пусть вьется над палубой пух!

О, море лихое! О, пенные песни!
О, качка матрасов и волн!
Полгода вне дома, хоть лопни, хоть тресни,
лишь кончишь  и заново полн.

Черт  бери! Бес  в ребро! Дьявол  пой!
Мать  ядрена  матрена  за мной!
Закрути  загуди  забодай вас комар 
заряди золотой портсигар!

Друг, крупье, погоди, оглянись!
Знай, что злато  засохшая слизь
из руки подлеца, из руки мертвеца,
из больных и замученных слез.

Черт  бери! Бес  в ребро! Дьявол  в пах!
Разве это  пальба  тарарах!
Мать  ядрена  матрена лежит,
а крупье то ли шит, то ли крыт.

Черт  дери! Дьявол, пей! Снова пас!
Кому  в рот, кому  в дых, кому  в глаз!
Мать ядрена  матрена  прощай!

Четыре нюарные дамы
подолы не в силах сдержать:
кружатся под барабаны
бутыли, столы и кровать.
Тот  полон, тот  лыс, тот  зануда,
но с каждым приятна кадриль.
Не важно, что бьется посуда,
фонтан извергает бутыль,
лишь хохот  во влагу бокала
окрасятся краешки губ,
текучие ноты вокала
по юбкам огнем пробегут.
Сегодня очкастую целку
все пятеро выклюют в зад,
коза некрасивая завтра
прикинет безумный наряд,
затопчет дремучие линзы.
Как скучно глазеть в окно,
занудой прослыть, ботаничкой
под тридцать смешно и грешно.
А Китти! Кудрявая Китти
умеет себя подать 
так гвоздиком режет по нервам
стеклянным, что слез не сдержать.
Все продано  аж до ребер
последний бутончик завял,
мадеры бокал последний
зачахнет среди одеял,.
и   в сон, в дурь замызганной гари,
среди серпантинных змей,
оплетших бордельный виварий
восторгом заезжих друзей.