Элиза наступила на изморозь, на булыжниках мостовой, голова немного закружилась. Она остановилась, подышав:
Это дитя у нас никто не отнимет. Эмиль отправит меня во Францию, с Маргаритой и мальчиками, как паломников. Кузен Мишель заберет нас из Лизье и довезет до Бретани она ничего не скрывала на исповеди, честно признавшись, что собирается рожать ребенка вне брака. Отец Андре вздохнул:
Что я могу сказать? Сейчас время такое. Крестите дитя, введите его в ограду святой церкви Элиза, поджав губы, ничего не ответила.
Потом, она быстро шла к станции, после войны. Мы с Эмилем решим, что дальше делать Элиза, украдкой, посчитала на пальцах:
Сентябрь. Эмиль рад, так рад она почувствовала, что краснеет. Монах ждал ее в Льеже, на вокзале:
Всего раз в неделю мы видимся, грустно подумала Элиза, покупая билет, и он всегда жизнью рискует. Ему нельзя в городе появляться она вышла на перрон. На горизонте виднелся дымок льежского дизеля:
Хорошей поездки, мадам Дельпи! подмигнул ей дежурный по станции. Он зазвонил в медный, прошлого века колокол: «Девять утра! Девять утра, отправление на Льеж!».
Льеж
В кафе, напротив вокзала, несмотря, на субботнее утро, было многолюдно. Пахло горячими вафлями и шоколадом. Патроны неторопливо листали Le Soir. Наверху, на полке, уставленной бутылками, бубнило радио. На стенах, в серебристом, табачном дыму, виднелись афиши новых фильмов. В кинотеатре для немецких солдат, куда местных жителей пускали на один сеанс, показывали «Дядюшку Крюгера». Во французских залах крутили любовную драму, «Шторм», с Жаном Габеном.
Рядом висел плакат Организации Тодта. Крепкий юноша в шахтерском комбинезоне указывал на восток, в сторону терриконов и фабричных труб: «Бельгийский рабочий! Предприятия Германии ждут!». Афиш о записи в добровольческую дивизию валлонского СС в кафе не держали, но над стойкой с пирожными свешивался нацистский флажок.
Хорошо одетый мужчина, лет тридцати, при шляпе и пальто, принял у хозяина поднос с двумя чашками кофе и бриошью. На лацкане костюма блестел значок фашистской партии Валлонии, рексистов, корона с крестом и буквой «R». Под мышкой он зажимал коллаборационистскую газету, Le Pays Réel. Пальто посетитель расстегнул, но шляпы снимать не стал.
Хозяин кафе посмотрел ему вслед. Мужчина носил пенсне в железной оправе, нос у него был длинный, глаза, зоркие, внимательные. Хозяин задумался:
Пока Гитлер не начал воевать с Америкой, у нас тамошние фильмы крутили. Прошлой осенью успели показать «Мальтийского сокола». Правильно, он похож на Хамфри Богарта владелец кафе пожалел, что Германия и США стали противниками. Немцы снимали одни пропагандистские фильмы, вроде «Дядюшки Крюгера», а правительство Виши жалело денег на кинематограф. Большинство продюсеров перебралось из Франции в Америку. В стране выпускалась едва ли пара фильмов в год. Вспомнив довоенного «Человека-зверя» с мадемуазель Аржан, в чулках и корсете, хозяин даже вытер пот со лба салфеткой:
Она, наверное, тоже давно в Голливуде. Впрочем, американских фильмов нам долго не увидеть патрон походил на частного сыщика Сэма Спейда, в фильме. Он и курил так же, зажимая сигарету в углу рта:
Должно быть, какой-то служащий у немцев значок со свастикой блестел на утреннем солнце, хотя у меня подозрительных разговоров не ведут нацистский флажок хозяин прибил прошлой осенью, после взрыва в здании льежского гестапо, когда эсэсовцы прочесывали город.
Хамфри Богарт, закинув ногу на ногу, покачивая носком начищенного ботинка, обсуждал что-то с приятелем. Газета лежала на столе, рядом с блокнотами и тарелкой с бриошью:
И шляпу он не снимает, усмехнулся хозяин, точно Сэм Спейд зазвенела касса, он забыл о посетителе.
Внутри газеты хранился неприметный лист бумаги с искусно вычерченной схемой. Гольдберг отпил кофе:
Смотри он взялся за карандаш, мне сообщили о времени отправления следующего транспорта. Он идет через Аахен в Кельн, и дальше Эмиль поморщился, однако нам надо перехватить поезд, не дожидаясь немецкой границы. Здесь Монах поставил точку на карте:
Тамошние ребята заранее подтянутся к мосту и устроят взрыв. Состав замедлит движение, немцы забеспокоятся Монах задумался:
В охране подобных поездов не больше сорока человек, а нас ожидается двести. Сотня моя, из Арденн вообще Гольдберг воевал в группе С, пятого сектора, пятой зоны, но Эмилю было откровенно лень все это произносить. Перехватив укоризненный взгляд собеседника, Гольдберг бодро добавил: