Вереница знати казалась бесконечной, перед Линнаром мелькало множество лиц: седовласые матроны, зрелые женщины, совсем еще молодые девушки, младше его самого, ну уже командующие ордой кровожадных мужиков. Хмурые воины, молодые безусые парни, даже дети. Он старался запомнить имена, но через час в голове образовалась каша.
Однако своих ближайших родственников со стороны жены Линнар не мог не запомнить. Кузина БардисКадис, здоровенная бабища, которой он бы едва достал до груди, даже если бы встал на цыпочки, стиснула Линнара в объятиях больше похожих на тиски.
Ух, какой ты славный, зятек! проревела она.
Начавшего задыхаться Линнара спасла супруга.
Сестра, отпусти моего мужа, иначе я стану первой в Дартаге женщиной, овдовевшей в день свадьбы, потребовала Бардис.
Кадис вернула Линнара на кресло, и тот еще с минуту жадно глотал воздух под веселый смех жены.
После вручения подарков начался пир. Он совсем не напоминал чинные застолья при хоралитском дворе, где тщательно соблюдался этикет, а развлечения были изысканными и тонко продуманными. Мало походил он и на оргии Роада и его свиты, на которые брат иногда силком затаскивал Линнара.
Дартагский пир больше всего напоминал праздник в какой-нибудь сельской таверне. Дартагцы пили, ели, горланили песни, совершенно не думая об этикете. Небольшой оркестр, состоящий из флейтиста, барабанщика и лютниста играл простую веселую мелодию.
Брага лилась рекой. То и дело кто-нибудь поднимался из-за стола, вскидывал кубок или рог и произносил тост за новобрачных. Им желали здоровья, удачи в походах, богатства и кучу детей. Чем дальше, тем больше в пожеланиях появлялось скабрезных шуточек и намеков.
«Только не красней, только не красней, как молитву повторял Линнар. Для них такое нормально, это тебе не тонкие намеки и завуалированные предложения, как при дворе».
Почему ты не пьешь? спросила Бардис, после очередного тоста.
Линнар не мог скрыть досаду: он надеялся, что жена не заметит. Он только подносил кубок к губам, делая вид, что пьет.
Боюсь, что брага для меня слишком крепкая, объяснил Линнар и добавил с кривой усмешкой. Не хочу провести весь завтрашний день в уборной.
Пей давай. Или ты совсем не мужик?
Бардис накрыла его затылок ладонью и пригнула голову Линнара с такой силой, что он окунулся носом в кубок.
Под пристальным взглядом уже слегка захмелевшей жены, Линнару все же пришлось попробовать напиток. Золотистая жидкость обожгла горло, лавой протекла вниз и вспыхнула в животе костром. Линнар закашлялся и поспешно запихнул в рот кусок хлеба.
А, дерьмо, протянула Бардис. Смотри и учись.
Она одним махом опрокинула в себя кубок, звучно икнула и ухмыльнулась мужу почти добродушно.
Видал?!
Просто великолепно, процедил Линнар, голова у него уже едва заметно кружилась.
Я прикажу принести тебе вина, вмешалась сидевшая рядом Нъёдис и бросила на дочь предупреждающий взгляд. Наш напиток действительно слишком крепкий для тебя.
Линнар до того не представлял, что можно презрительно икать, но Бардис проделала именно это и отвернулась к тарелке.
Гости все больше хмелели, пиршество теряло даже те намеки на строгость, что были вначале. Одна пара супругов затеяла дикую пляску на столе под одобрительные хлопки соседей, к ним присоединилось еще несколько человек. А вскоре, к ужасу Линнара, завязалась первая драка. Он ожидал, что смутьянов тут же растащат и накажут, но присутствующие принялись подбадривать их и делать ставки. Гости собрались вокруг дерущихся в кружок, образовав что-то вроде ринга, зал наполнил гомон и свист.
Левой его, левой!
Давай, давай!
У-у-у, поднимайся, чего разлегся!
Бардис присоединилась к толпе. За столом остался только Линнар, Нъёдис и несколько сладко посапывающих гостей, не таких устойчивых к браге, как остальные.
Линнар повернулся к теще и вымучено улыбнулся.
У нас в деревнях говорят: если на свадьбе не было драки, она не удалась.
У нас тоже считается, что драка на свадьбе приносит молодым удачу, произнесла Нъёдис, скользнув равнодушным взглядом по толпе: судя по доносившимся оттуда крикам, в побоище наступил переломный момент.
Все-таки кое-что общее у наших народов есть.
Завязалась светская беседа, Линнар и Нъёдис обсудили хоралитские и дартагские брачные обычаи. На фоне продолжалась потасовка, теперь уже все дрались со всеми. Линнар иногда бросал обеспокоенные взгляды на толпу, но в образовавшейся свалке тел сложно было что-то разглядеть. Один раз ему показалось, что он заметил Гарнса, тот со вкусом мутузил рыжебородого мужчину, вроде бы супруга главы клана Снежных лис. В другой раз промелькнула золотая коса Бардис.
Как тебе Дартаг? спросила Нъёдис, ее тон звучал буднично и равнодушно, но Линнар почувствовал, что в вопросе скрыто гораздо больше, чем королева хочет показать. Уже немного освоился?
Ко многому я все еще не могу привыкнуть, все же наши культуры слишком сильно различаются. Но это лишь вопрос времени. Уверен, что как только узнаю мою новую родину получше, то смогу полюбить ее все сердцем.
Линнар говорил искренне, он действительно хотел понять и принять Дартаг, поладить с женой и занять в новой стране достойное место. Он не собирался оставаться здесь вечным чужаком. Или того хужепротивопоставлять себя местным, провоцируя конфликт.
«Раз уж мне суждено жить здесь, стоит стать частью этой земли».
Бардис была очень любезна, продолжил Линнар с улыбкой. Дала мне урок стрельбы из лука, разъяснила много непонятных моментов в ваших обычаях.
Нъёдис вскинула бровь.
Вот как
Похоже, она ожидала от него совсем других слов.
«Думала, я буду жаловаться и ныть? Нет, не дождетесь!»
Линнар твердо пообещал себе, что обратится за помощью к Нъёдис только, если станет совсем невмоготу.
Рада, что тебе у нас нравится, произнесла она.
Тут зал потряс победный рев. Линнар невольно оглянулся на дерущихся, и челюсть у него поползла вниз.
Бардис подняла над головой здорового воина в кольчуге и, с громким «Хэй-хо!», швырнула на ближайший стол. Мужчина с треском проломил дерево, зазвенела бьющаяся посуда. Бардис заметила взгляд Линнара, лихо подмигнула ему и нырнула в гущу драки.
Он еще с минуту сидел с разинутым ртом и распахнутыми глазами.
«О, Единый Бог»
Вся в бабку, резюмировала Нъёдис. Та тоже любила показать удаль.
Из мешанины ног и рук вылетел стул, просвистел над головами принца и королевы. Линнар охнул, пригнулся. Нъёдис даже не вздрогнула, отпила из кубка браги и вгрызлась в баранью ногу.
Идея спрятаться под столом стала казаться Линнару все более привлекательной. Он уже начала потихоньку сползать вниз, когда в воздухе сверкнула секира. Она летела прямо в голову Нъёдис. Предупреждающий крик застыл у Линнара на губах. Королева каким-то немыслимым движением перехватила рукоятку оружия, размахнулась и метнула секиру назад. С пронзительным визгом сталь пронеслась через зал, вспарывая воздух над головами дерущихся, и врезалась в дверь. Но не остановилась. Пробив в створке дыру, секира грохнула об каменную стену в коридоре.
В зале вдруг стало неимоверно тихо. Все застыли кто где: с занесенными кулаками и оружием.
Нъёдис величественно поднялась со своего кресла и обвела гостей ледяным взглядом.
Праздник окончен, зычно объявила она.
Линнар опасливо выбрался из-под стола.
«На следующий дартагский пир надену шлем и возьму щит», пообещал он себе.
Глава 5
Загорелые матросы бегали по трапу вверх-вниз, таская тюки с поклажей. Через несколько минут «Бурерожденный» отправится в плаванье.
Хищный, длинный драккар стоял у пирса. Дракон на носу скалил зубы в предвкушении добычи. На развешанных на борту щитах разместилась его свитанарисованные кроваво-алой краской чудовища.
Дартагцы отправлялись на охоту.
Линнар, облокотившись о борт, наблюдал за последними приготовлениями. Среди суетящихся на берегу людей мелькнула фигура Нитта. Он остановился, обернулся и в который раз помахал господину. Линнар помахал в ответ и кивнул, как бы говоря «Давай, иди, со мной все будет в порядке». Верный слуга очень переживал, что ему не позволили сопровождать принца в пути, и пришел сегодня в порт, чтобы хотя бы проводить Линнара. Нитт долго суетился вокруг господина, осыпая его советами и причитаниями. Наконец, Линнару, ощущающему себя неловко под насмешливыми взглядами матросов, удалось уговорить слугу вернуться в замок. Теперь, когда Линнар смотрел на уходящего Нитта, чувство острого одиночества пронзило сердце. А затем пришел холодок страха. Линнар вспомнил, что ему придется делать в походе. Сражаться. Убивать людей. Последние дни он старательно гнал от себя мысли о битве или пытался придумать успокоительные сказки.