Итак, Володька, вместо того, чтобы мотаться по комнате, давай-ка сидеть и писать. Возьми себя в руки, с сегодняшнего дня ты красногвардеец!
По порядку!
Я бы все равно приехал в Питер. Стало невтерпеж сидеть в Харькове, когда тут такие события. Телеграмма о болезни бабушки ускорила отъезд, может быть, на день или два. И вот я здесь.
Двое суток в битком набитом вагоне. Двое суток жгучих споров. Люди выходили на станциях, входили новые. А разговоры все те же! Солдаты, рабочие, крестьяне, старые, молодые. Многие с детьми. Казалось, вся Россия передвигается в этом вагоне, все ее слои. Нет, не все, это был вагон третьего класса.
Споры вскипали взрывами, снова и снова. Война голод Керенский вооруженное восстание разруха мир Ленин судьба России Временное правительство большевики Весь путь, весь путьникаких других тем!
Я слушал. Жадно слушал. Чем дышит этот сгусток всех слоев населения? В Харькове я общался главным образом со студенчеством.
Всего не запишешь. Ну, вот хоть для примера: сидит на полу, на тощем мешке, старичок-мужичок и начинает вслух сам с собой рассуждать:
Ох-ох-ох, бурлит Рассея-матушка. Вся, с головы до пяток, бурлит. Кому что нужно, тот о том и тоскует, того и просит Мужичкуземлички. Рабочемухлебушка чуток побольше. Солдатикузамирения да чтоб домой
На него обрушивается весь вагон. Кудлатая голова свесилась с верхней полки:
Да ты сам-то, святой, что ли, дедка? Или тебе хлебушка вволю хватает?
Солдат с другой полки:
Врешь, дед! Ишь ты: «тот того и просит!» Хватит, напросились! Брать будем, а не просить, давно пора!..
«Солдатику»? кричит пожилая женщина в полушубке. Али у тебя, старый, никого на фронте нет? А у меня мужа убили да два сына в окопах гниют, а дома малыши голодают! Врешь, не одним солдатам война поперек горла встала! А кому она нужна, будь она проклята?!
Испитой человек в рваной шапке трясет старика за плечо:
Работу мне дай, вот у меня и хлеб будет! А коли черти-фабриканты фабрики позакрывали, вот хлеб-то и ау-у!.. В Питер еду работы искать
Найдешь ты в Питере работу, хохочет кто-то, там свои с голоду пухнут!
Старичок совсем уж скис, но он точно камень в воду кинул, волны все расходятся, шумят, голоса все яростнее
И вот человек средних летфетровая шляпа, бородка, очкимашет руками, старается всех перекричать:
Граждане! Граждане! Успокойтесь! Дайте сказать!
Говори, дядя, может, чем порадуешь, это доносится из соседнего отделения чей-то насмешливый бас. Он перекрывает все голоса. Люди стихают.
Граждане! Вы меня выслушайте!
«Ого, думаю, начинает, как оратор».
Граждане! (пауза, все ждут). Конечно, время очень тяжелое. Война, из-за нее разруха по всей стране, голод Трудно, что и говорить. Но ведь уже не долго осталось ждать! Немного терпения, граждане! Скоро войне конец. Наша доблестная армия двинута в наступление! Доведем войну до победного конца, а потом
И пошел, и пошел! Поет соловьем, а смысл такой: сидите смирненько и ждите, когда вам добрые дядиВременное правительствои землицы и хлебушка вволю дадут, да и свободу подарят
Я еле сдерживался, но посмотрел на лица. Слушают хмуро, молчат, а лица не предвещают ничего хорошего. Решил молчать, жду. И вдруг тот же насмешливый бас из-за перегородки:
Улита едет, когда-то будет
И словно подал сигнал! Новый взрыв возмущенных криков. Все зараз:
«Ждать, ждать»!.. Сам жди, коли у тебя карман толстый!.. Хватит, натерпелись!.. Ха, наступление! Нашел дураков не знамо за что на верную смерть лезть!.. Сам иди, «доблестный»!.. Да чего его слушать, братцы, гони его в шею!..
Через минуту оратора как ветром сдуло, удрал в другой вагон. Но буря, вызванная им, еще не скоро стихает.
И так всю дорогунепрерывный митинг. Да, народ дошел до точки, прав дедка: бурлит Россия с головы до пяток
Домой я приехал утром. Открыла мне няня, бросилась на шею, расплакалась. А у двери в гостиную стоит Ирина. Смотрит, как на чужого.
Сестренка, говорю, здравствуй!
Молча протянула мне руки. И я почему-то не решился поцеловать ее. Как она изменилась за эти два года! Выросла, повзрослела и до чего стала похожа на маму!
Спросил, как бабушка? Лежит без памяти, паралич. Няня все плачет; Ирина внимательно рассматривает меня. Пошли втроем в комнату бабушки через всю огромную квартиру. А вот тут ничего не изменилось. Та же холодная чопорная роскошь, ковры, зеркала. И запах тот же, особенный какой-то. И тишина-тишина. От этого от всего я и удрал отсюда два года тому назад.
У бабушки дежурит сестра милосердия. Встала, когда мы вошли, сказала шепотом:
Генеральша без сознания
Очень жалкий вид у бабушки, как-то усохла она за эти годы. Одеяло на груди колышется, иначе бы подумал: не живая.
Потом завтракали в столовой. И тут все по-старому, та же бездушная роскошь. Ирина все приглядывается ко мне, отвечает односложно. А у меня какое-то чувство неловкости перед ней. Или вины? Надо скорей разбить этот лед!
Я сразу пошел разыскивать Андрея, к великому возмущению няни. Шел и очень волновался, мы не виделись больше двух лет. Да и жив ли он? Давно не получал я от него вестей с фронта, не знал, куда ему писать. А недавно случайно узнал, что его родители после Февральской революции вернулись из ссылки в Петроград. Справился в адресном столе и помчался на Выборгскую сторону.
Открыла мне девочка лет десяти. Я спросил, здесь ли живет Андрей Воронцов, а у самого сердце екнуло, что услышу сейчас?
Здесь, говорит девочка, только наших никого дома нет.
У меня отлегло от сердца. Жив! Я спросил, а она кто такая?
Сестра Андрея.
Ну, конечно же, это Соня! Она только что родилась, когда я уезжал из Сибири. Я сказал ей, что я друг Андрея с детства, и назвал себя.
Володя Тарабанов?! обрадовалась она. Андрейка вас часто вспоминает. А он недавно ушел в «Тихую долину».
В какую такую «Тихую долину»? удивился я.
А тут близко. Напротив за углом. Соня посмотрела на меня и важно сказала:Там штаб Красной Гвардии нашего района.
Андрей в Красной Гвардии?!
Конечно! она сказала это таким тоном, точно иначе и быть не могло. Я представил себе Ирину, и меня кольнуло в сердце
Я бежал туда почти бегом. Завернул за угол, прошел несколько шагов. Вижувывеска: «Трактир Тихая долина». Вхожу. Ну и «тихая»! Полно народу. Солдаты, рабочие; все в движении, шумно, накурено. Дверь в глубине то и дело открывается, люди входят, выходят, видно, там и есть штаб. Я огляделся и сразу увидел Андрея в группе рабочих, в углу. Против Андрея стоял молодой парень со шрамом на лбу. Расставил ноги, заложил руки за спину и с усмешкой что-то говорит Андрею. Остальные молча слушают.
Я подошел ближе, встал за спиной Андрея. И слышу: он говорит парню со шрамом спокойно, веско:
Выходит, Шаров, ты дисциплины не признаешь никакой? Так?
Парень ухмыльнулся.
Толкуй! Меня с завода рекомендовали.
Знаю, говорит Андрей. Но ошиблись. Говорят, ты предан революции. Может быть. Но в Красную Гвардию не годишься, у нас железная дисциплина.
Толкуй! Хватит, надисциплинировались, сердито буркнул парень. Это что же за революция?! Всех слушайся! Что ты мне за начальство! Хватит, наслушался мастера на заводе.
Дурак ты, Шаров, перебивает один из рабочих, мы же не шайка, а боевая единица. Если мы все попрем дуром, кто во что горазд, нас же офицерье в два счета сомнет. Потому что у них дисциплина
Заладили: «дисциплина, дисциплина», передразнил Шаров, а на что мне студент-начальник сдался?
Чудак ты, меня же партия назначила. Районный наш штаб. А там меня знают, все так же спокойно сказал Андрей.
Толкуй! Знают они тебя! Шаров презрительно сплюнул на сторону. А я, брат, буржуя нюхом за три версты чую.
Андрей и все рассмеялись.
Как же, товарищи? Оставляем Шарова в десятке? спросил Андрей.
Шумные протесты. Кто-то крикнул:
Катись, Шаров, к анархистам, там подойдешь!
Ни к кому я не пойду! Я сам по себе! буркнул Шаров.
Ладно. Пошли, Шаров, в штаб, сказал Андрей и кивнул головой в сторону двери, пусть нам срочно тринадцатого вместо тебя выделят.