Не дождусь, когда вырасту и стану офицером, говорил мальчик, небрежно крутя фуражку в руках. Покажу я тогда этим бунтовщикам, живо их усмирю!
Каким бунтовщикам? не поняла я.
Эх ты! сказал он с презрением. Ты, что же, ничего не знаешь? Распустило новое правительство весь народ, сладу нет!
Он говорил тоном взрослого. Я не понимала тогда, что он просто повторяет то, что слышит дома от старших, он мне казался необыкновенно умным, а я робела все больше.
Мы, военные, все знаем! важно говорил кадет. Рабочие, известно, все бунтовщики, их студенты мутят. А сейчас и мужики туда же! Против помещиков взбунтовались, сколько усадеб пожгли! Мой папа недавно в Воронежскую губернию ездил мужиков усмирять. Ну, и было им за это!
И он с увлечением стал рассказывать, как его папа полковник беспощадно расправился с восставшими крестьянами. По его словам выходило, что его папагерой, победивший полчища разбойников. Я слушала молча и замирала от ужаса.
Когда гости уехали, я сразу начала рассказывать няне все, что узнала от кадета. В комнату заглянула горничная Даша и остановилась в дверях послушать.
Так им и надо, злодеям! жестко сказала няня. Виданное ли это дело: мужики против господ пошли!
Нянюшка, мягко вступила в разговор Даша, ведь не от хорошей жизни народ бунтует! Ведь четвертый год война идет, и конца ей не видно! Измучился народ Это нам с тобой в генеральском доме сытно, а ведь рабочие-то голодают! Деревня-то нищает! А солдаты как настрадались в окопах! И ради чего? Порядок, нянюшка, выходит, неладный
Молода еще про порядок рассуждать! строго оборвала няня горничную. Ясно, какой без царя порядок может быть? Разлентяйничались все, работать не хотят, оттого и голодают!
Не оттого, нянюшка, тихо сказала Даша и ушла.
Я не вдумалась тогда, кто из них прав Я слепо верила няне.
* * *
К бабушке часто ездил доктор. Был он огромный, толстый и очень разговорчивый. Перед тем, как идти в бабушкину спальню, он усаживался в глубокое кресло в гостиной, чтобы выкурить сигару, и вот тут-то, за неимением других слушателей, разглагольствовал передо мной и няней. От него я впервые услыхала фамилию Ленина. От него впервые услыхала о большевиках.
И чем все это кончится? вздыхал доктор. Ленин, этот государственный преступник, объявлен «вне закона», агенты Керенского с ног сбились: ищут, чтоб арестовать его. Но ничего не выходит! Большевики прячут. А в ихнейбольшевистскойгазете чуть не каждый день статьи. Его, не иначе! Всявидите ливласть должна к этим разбойникам перейти! Войнувидите ликончать хотят!.. А это же позор не довести ее до победного конца!
Потом доктор глубоко вздыхал, с трудом вытаскивал из кресла свое грузное тело и кончал все разговоры всегда одним и тем же:
Если бы Керенский арестовал Ленина сразу, как тот из-за границы приехал, ничего бы этого не было, или:Если большевики возьмут власть, это будет, конечно, ненадолго, но это будет ужасно! И он шел к бабушке.
После его ухода няня еще долго охала и ужасалась. А у меня было смутно и жутко на душе, надвигалось что-то страшное
В октябре с бабушкой случился удар. У нее отнялся язык, и она почти все время была в беспамятстве, а когда приходила в сознание, трудно было разобрать, понимает ли она, что ей говорят, или нет.
Мы с няней послали Володе телеграмму. Он сразу ответил, что выезжает.
* * *
Я ждала Володю в большом волнении. Как мы встретимся? Какой он стал? Сгладилась ли та отчужденность, которая легла между нами перед его отъездом? Решусь ли я, наконец, спросить у него, кто же наш отец
На железной дороге тоже царила разруха; поезда ходили нерегулярно, и мы с няней не знали, в котором часу ждать Володю. Ночь накануне его приезда я почти не спала. Когда раздался звонок я бросилась к прихожей, но няня уже отпирала входную дверь.
Нянечка, здравствуй! Как бабушка?
Знакомый голос! У меня так зазвенело в ушах, что я не услышала ответа няни. Я остановилась в дверях и смотрела на брата. Я едва узнавала его в очень высоком, стройном студенте, обнимавшем няню.
Володя оглянулся и увидел меня.
Здравствуй, сестренка!
Мне хотелось броситься к нему на шею, но ясама не знаю почемумолча протянула ему руки. Он как будто немного опешил, потом крепко пожал их.
Ирина, как бабушка?
Без сознания, только сказала я.
Заходили к бабушке, потом завтракали. Все было, как во сне За завтраком Володя задавал мне какие-то вопросы, я односложно отвечала. Няня наблюдала за нами и все больше хмурилась.
Наскоро поев, Володя сказал, что уходит и не знает, когда придет. Дверь захлопнулась за ним. Мы с няней растерянно посмотрели друг на друга.
Нянечка Что же это? пробормотала я и расплакалась.
А ну его! сердито отрезала няня. Как волка ни корми, он все в лес смотрит!
И весь день прошел, как во сне. Я ждала Володю. Володя не шел. Меня мучила совесть, он, наверное, обиделся, что я его не поцеловала при встрече Няня угрюмо молчала. Приходил доктор. Удивился, узнав, что внук бабушки приехал, но его весь день нет дома. Укоризненно покачал головой, сказал:
Легкомысленный молодой человек!
Наступил ранний осенний вечер. Володи все не было. Мы с няней за весь день не обменялись ни одним словом о нем, хотя обе, конечно, только о нем и думали. Я не находила себе места от тревоги. Так обиделся Володя? Илиэто еще страшнее! с ним случилось что? Последние дни доктор то и дело говорил, что в «городе неспокойно», что «весь народ с ума посходил» «Видано ли это?! Рабочие с винтовками по улицам шляются».
Что же с Володей? Где он?!
В девять вечера, как всегда, няня погнала меня спать. Я машинально проделала все, что полагалось: разделась, умылась, прочла вместе с няней вечернюю молитву, улеглась в постель. Няня укутала меня одеялом, поцеловала, перекрестила.
Ну, спи с богом.
Няня а ты дождешься Володи?
Спи, спи! Не думай о нем. Дождусь непутевого, намылю голову, гневно сказала няня.
Нянечка! А если с ним случилось что?
Няня фыркнула:
Что такому сделается! А ты, коли услышишь звонок, не смей выскакивать, поняла? Ну, спи; я к бабушке загляну.
Мягкие туфли няни зашлепали из моей детской через соседнюю комнату, где раньше жила гувернантка, а теперь ночевала няня. Дверь в коридор захлопнулась за няней, и я с ужасом услышала, как в ней щелкнул замок. Няня заперла меня!.. Няня догадалась, что я непременно выскочу, когда придет Володя.
Я напряженно слушала. Было очень тихо. Вернулась няня, подошла к моей постели. Я притворилась спящей.
Бедняжка, сиротка, прошептала няня и снова ушла, и снова щелкнул замок.
Спать я, конечно, не могла. Куда девался Володя? Что с ним? Неужели он, вернувшись, не зайдет ко мне? Няня не будет пускать его, но неужели он не настоит?
Звонка я не слышалаот детской до прихожей было далеко. Часы в столовой пробили час ночи, когда пришла няня и снова наклонилась надо мной. Я не выдержала.
Няня, вернулся? Благополучно?
Ты чего не спишь? рассердилась няня. Вернулся. Что такому сделается! А ты спи.
Няня а он не захотел зайти ко мне?
Днем не захотел, а ночью и подавно. Небось уже второй сон видит. На что ты ему, непутевому? проворчала няня. Спи.
И она ушла к себе.
Нет, спать я не могла. Радость, что Володя вернулся целым и невредимым, сразу сменилась горькой обидой. «На что ты ему, непутевому? Небось уж второй сон видит»
Спит! Как он может спать, когда мне так тяжело? Я зарылась головой в подушку и кусала губы, чтобы не заплакать.
* * *
Но мы обе ошибалисьи няня, и я. Володя не спал. Вот передо мной лежит его дневник. Переписываю целиком запись, сделанную в ту ночь.
Из дневника Владимира Тарабанова
Ночь на 21 октября 1917 года.
Нет, все равно не уснуть Второй час ночи. Лежал, лежал, не лежится. Вскочил, шагал по комнате. Сердце распирает от гнева, от радости, от нетерпения от целой лавины впечатлений за один сегодняшний день!
Не будь мальчишкой, Володька! Запиши лучше хоть коротко, что было сегодня. Да, да, надо записывать. Теперь эта старая тетрадка не только мой личный дневник. Сама история заглянет в нее!