Возможно, будь ее мужем кто-то предупредительный и светский, как Маркус, так бы оно и было- Но Себастьян был слишком занят своими мыслями, чтобы разгадывать еще и ее затеи с сервировкой стола. С ним следовало говорить по-военному: быстро и четко. Намеков он то ли не понимал, то ли притворялся.
Я убедилась в этом на горьком опыте. И с каждым днем он становился все горше.
Когда мы с Себастьяном договорились сделать ребенка, он приходил ко мне почти каждый день. Когда живот стало уж не скрыть, я осторожно объяснила, что стала уже не такая гибкая. И приготовилась ответить на все вопросы по поводу часов, якобы измеряющих базальную температуру Но Себастьян лишь посмеялся.
Мальчик?
Мальчик.
Молодец я! он подмигнул мне и напряг бицепс. Значит, все? Производственная пауза?
Нет-нет-нет-нет! зачастила я и, не сходя с места, придумала целый научный комплекс обоснований того, что беременным женщинам секс просто необходим. Для хорошего настроения и легких родов.
Себастьян удивился, но согласился и мы продолжали.
После родов все кончилось. Абсолютно все. Когда я переехала в Западное крыло вместе с нянечками, Ричем, Лизель и парой любимых горничных, он даже не заходил. Точнее, заходилпосмотреть на Рихарда, но разговаривал почти всегда только с Лизель, а если мы и оставались наедине, то лишь затем, чтобы сухо поговорить о делах общего ребенка или же делах Цезаря.
Про секс Себастьян не спрашивал, а когда я попыталась начать скулить, стал заходить еще реже.
Сегодня он ужинал с нами лишь потому, что прибыл из Рима Мартин.
Очень довольный тем, что его «голубоглазая девочка» теперь живет в замке племянника и ему не приходится разрываться на два дома, он прибыл к завтраку и всем объявил, что мы видим перед собой «чувака, который собирается стать самым счастливым человеком в мире!».
После завтрака Мартин снова осмотрел Рихарда, потом, под мягким нажимом Лизель, немного поговорил с Рене и после долгой беседы с глазу на глаз с самой Лизель, пребывал в отличном расположении духа. Он никого не порицал, не осуждал, не гнобил и не проклинал властью «от бога данной».
За столом царила расслабленная домашняя атмосфера и только Марита волновалась, довольно ли всем еды и счастлив ли дядя Мартин, как собирался.
Дядя был счастлив.
Отличный парень, сынок! сказал он, слегка раскрасневшись от выпитого вина, и не глядя приподнял свой бокал, чтоб племянница вновь его наполнила. И этот вот юный отрок Красавчик, и весь в тебя После долгой беседы с оным, стал я вдумчив и вяло меланхоличен. Не был ли я несправедлив к твоей законной супруге и немножечко, самую малость, груб?
Подпив, дядя Мартин любил поговорить на доисторическом языке, который был в обиходе у динозавров. Он был высокий, крепкий мужчина, хотя и начал усыхать с возрастом; но очень любил развалиться, выпятив воображаемое пузо и начать поучать домочадцев поверх него.
Самую малостьне был, сказала Лизель. Если уж ты грубишь, то грубишь. Об этом не беспокойся.
Мартин аж просиял; словно она ему комплимент сказала. И тут же, поцеловал ей руку, окончательно всех смутив. Слишком уж красноречивым был его взгляд, слишком влажно впились в ее ладонь губы.
Люблю я эту девчонку, сообщил он всем и снова обратился к племяннику. Черт, ты не представляешь, как же я рад, что у нас с Лиззи появился общий, кровный внучок Что у вас дальше в планах? Когда второй?
Дорогой, моя девочкане автомат с газировкой, сказала Лизель и отобрала у Мартина свою руку.
Марита рожала и не жужжала! возразил кардинал, забыв о присутствии за столом «отрока».
Будь я ее матерью, я бы такого не допустила.
Я право не знаю. Мне всегда хотелось иметь большую семью, застенчиво вставила графиня, которая в присутствии Мартина вела себя, как подросток и всеми силами пыталась ему угодить. Я планировала по меньшей мере, двенадцать
Жаль только, твое тело не было на это рассчитано! без тени улыбки оборвала Лизель.
А ты не хочешь большую семью? перебил Мартин, теперь уже разглядывая меня.
У нас и так большая семья, мне как-то не хотелось рожать, пока не откажет матка.
Я бы не отказался получить девочку, подбросил Себастьян.
У меня выпали глаза: что-о-а?! Я резко обернулась к нему, но ничего сказать не успела.
Да, девочкабыло бы чудесно, вздохнула Марита. У нас в роду, в самом деле, все больше мальчишки. Джессике повезло.
Это Ви повезло, что Джессика, как и я, по крови была Ландлайен, высказалась Лизель. И, если хотите знать, я плакала, когда узнала, что будет девочка и молилась, чтобы Ви пошла в нас. Вы, Штрассенберги, красивые мужики и с вами мало кто сумеет сравниться. Но женщины у вас слабые. Твоя мать, Марита, была не из них и вас с Ви даже эта бледность не портит. Лишь добавляет шика и ледяной остроты. Но в ее дочери от Себастьяна, заговорит штрассенбергская кровь! Ты, правда хочешь, чтобы по дому бегала белесая каракатица с широченным задом и ножками, словно у рояля? Янет. Нам повезло, что Рихард родился мальчиком. Не будем же искушать Природу.
Да, тут ты можешь оказаться права, разочарованно протянула Марита. Я так надеялась, что хоть Виви девочку нам потом родит.
Виви родилась лишь затем, чтоб рожать вам тут детей по заявке!
Простите Так всегда мечтала о дочке.
Кардинал снисходительно покивал.
На каком месяце можно определить пол ребенка? спросил он.
На любом, рубанула Лизель, дав понять, что она не шутит. Поднимись наверх и попроси няню распеленать его.
Но, Лиззи!..
Нет, я тебе сказала! У них прекрасный, здоровый сын.
Ну, можно было бы завести еще одного сына.
Здесь тебе не питомник! прошипела она так яростно, что кардинал отступил.
Я сидела, подобравшись на самом краешке стула и только что не кусала от страха нож. Вздохнуть я осмелилась, лишь когда Мартин, ворча, откинулся на спинку собственного стула.
Себастьян едва заметно сузил глаза и расширил ноздри. Ему явно не понравилось, как открыто его исключили из обсуждения. Даже говоря «нам», Лизель имела в виду себя и Мартина, и даже Мариту, но никак не его.
А ты что скажешь? спросил Себастьян мрачно и посмотрел на меня. Ты же хотела других детей
С ума сошел?! окрысилась я. Нет, конечно!
Граф посидел несколько секунд, потом вдруг встал и положил салфетку.
Что скажешь, если мы оденемся потеплей и чуть-чуть пройдемся? спросил он сына; Рене с готовностью подскочил, а у меня похолодело на сердце.
Когда со стола убрали и дядя Мартин, вообразив себя Цицероном, закатил речь для Лизель и Мариты, я встала и под каким-то предлогом, ушла к себе. Я слышала, как Себастьян и сын вернулись: крыло и основной замок соединял большой гулкий коридор. Слышала, как мальчик торопливо моется в душе и как кричит Себастьяну название книги, которую хочет почитать перед сном.
Дядя Мартин по-прежнему разорялся в большой гостиной. Похоже, его репертуар пополнился: женщины хохотали до слез.
Я приняла душ, чтобы хоть как-то скоротать время, приоткрыла дверь и начала ждать. Когда Себастьян аккуратно прикрыл дверь сына, чтобы пойти к себе, я пробежала по коридору и шепотом окликнула с Галереи:
Будет минутка?
Он поднял голову. В полумраке Себастьян так напоминал Филиппа, что я порой вздрагивала. Он был по-прежнему мрачен и мне почудилосьте девять месяцев, что мы были счастливы, просто приснились мне.
Сейчас? Погоди. Ладно Я только в туалет заскочу.
Я вернулась в комнату с тяжело колотящимся в груди сердцем и спрятала ледяные ноги под одеяло. Не он ли рассказывал мне про долг и то, что ему и даром не нужны дети?! Что, если секс со мной, ему не так уж и нравился? Что, если он просто-напросто делал все, чтоб я не бузила и родила здорового, по возможности, малыша?.. Что, если он мне врал и ему нужны только дети? Мы что, теперь? Будем заниматься сексом ради деторождения? Как лошади?
Я не заметила, как вошел Себастьян, пока он не прикрыл за собой дверь.
В чем дело? спросил он строго. Почему ты не там, внизу?
Дядя Мартин мне очень нравится особенно на портретах. Чтобы смеяться над его шутками, я должна постареть.