Ехали целый день. Я давал ребятам по очереди греться в кабине, а сам сел в кузов. На вынужденных стоянках грелись у костров. Как-то на одной из остановок, солдаты поймали бесхозную корову, надоили в котелки парного молока, и мы пили его, сидя у костра.
Ночевали в большом посёлке, в доме вместе с хозяевами. Немецкое население всё чаще оставалось в своих домах: бежать уже было некуда. Искать ночью дивизию не рискнуливпереди громыхал бой. Решили поиски продолжить на рассвете.
Утром, мы с Григорием, вышли на дорогу и остановили легковую автомашину, шедшую в обратном направлении от фронта. В ней сидел капитан и, козырнув, я обратился к нему:
Товарищ капитан, мы возвращаемся с задания, вот документы. Вы не подскажете, где находится пятая гвардейская дивизия?
Капитан посмотрел приказ о командировке надвое суток, выданный нам в штабе дивизии и нахмурился. На приказе, напечатанном на машинке, стояла печать дивизии. Этот документ выглядел очень убедительно, но капитан посмотрел и наши личные документы.
Ваши бумаги в порядке, сказал он, внимательно разглядывая нас. Я скажу, где ваша дивизия, сам оттуда еду. Скоро увидите регулировщицу на развилке дорог и спросите её, как доехать до «Вегендорф». Там штаб восьмого корпуса и пятой дивизии. Капитан козырнул и, закрывая дверцу машины, сказал водителю: «Поехали».
Мы тоже сели в свою полуторку и двинулись в путь. Регулировщица, симпатичная девушка, объяснила, что нам надо ехать влево, по ответвлённой от большака второстепенной дороге. По большаку ехало много военной техники в сторону фронта, а на этой дороге мы были одни. На снегу второстепенной дороги отпечатались свежие следы автомашин и гусениц танков. Шёл снег, значит, техника проехала недавно.
Я сверил путь с картой, и мы отправились дальше. На этот раз я сидел в кабине. От разогретого двигателя в кабине было тепло и уютно. На несколько минут, я закрыл глаза, решил отдохнуть. Сразу же вспомнил родных. Как-то там папа воюет, как мама с Вовой и Сашей поживают. Что-то давно от них нет писем. Мысленно я перенёсся домой в Данилов. Мне казалось, что там я не был уже целую вечность. Призвали меня в армию в сорок втором году, а сейчас сорок пятыйзначит, дома не был около трёх лет. Охваченный ностальгией, я совсем расстроился, и, чтобы не думать о доме, открыл глаза, стал смотреть по сторонам. В том месте мы проезжали мост через реку. На карте я не видел реки на нашем пути, и у меня ёкнуло в груди: «Неужели проехали мимо нужного места?» Меня охватило волнение, достав из противогазной сумки карту, я решил ещё раз сверить маршрут.
Вдруг шофёр толкает меня в бок и показывает мне пальцем на танки, двигающиеся к нам по полю, метров за триста от дороги. Я взглянул в бинокль, висевший у меня на груди, и ахнул: «Это же немецкие тигры». Я сообщил об этом шофёру и велел ему развернуться назад, но дорога была узкая, по бокам глубокие кюветы, быстро не получиться. Танки могли расстрелять нас из орудий, поэтому, я принял решение бросить машину, а самим бежать к реке, чтобы спрятаться за крутыми берегами.
Шофёр переменился в лице, побледнел, и стал круто поворачивать руль вправо. Я нащупал в кармане шинели гранату «лимонку», если машина сейчас застрянет в кювете, то придётся отбиваться гранатами. Но тут же вспомнил, что лимонка не причинит «тигру» никакого вреда. К счастью, машина удачно переехала кювет, и я спрашиваю водителя: «Ты куда? Давай бросим машину и спрячемся на реке». Но он не остановился, а ничего не говоря, помчался по снежной целине вдоль реки. «Ну, пускай едет, подумал я, пока не забуксует» Оглянувшись назад, увидел, как танки уже подъезжали к дороге. На поле снегу было не много, и мы смогли проехать метров сто, пока колесо не попало в яму. Машина заглохла. Где-то в мыслях я терзал себя, что прозевал маршрут, в пути расслабился, задремал. И теперь подставил своих ребят под удар. Наверное, мы проехали вперёд наших войск. Одно меня утешало, что моей вины ребята не поймут.
Я выскочил из кабины, шофёр следом за мной. Немецкий танк выстрелил, и снаряд пролетел мимо машины, взорвался далеко впереди. Я крикнул снайперам, сидевшим в фургоне:
Фашистские танки! Всем покинуть машину!
Шофёр, матюгаясь, вытащил из кобуры пистолет. Тигры уже выезжали на мост, а один двинулся в нашу сторону. Снайпера без паники выпрыгивали из машины, они даже не видели, закрывшись брезентом, что происходит снаружи. В нескольких метрах от нас находился берег реки. Она была не широкой с обрывом у самой воды.
Всем к реке! дал я команду. Берег с обрывом, танку не переехать!
Снайпера стали прыгать с обрыва, поднимая снежную пыль.
Убери ты свой пистолет, с усмешкой крикнул Григорий шофёру, против танка пистолет не поможет! Гриша держался спокойно, меня это удивило. Мне, например, было страшно, сердце бешено билось, в ожидании чего-то ужасного.
На речном льду валялись несколько трупов, припорошенных снегом. Кто это были, русские или немцы, не понять. Наверное, недавно здесь был бой.
Танк снова выстрелил из пушки, и на реке взрыв поднял столб воды, она разлилась по всему льду.
Хлопцы! Там бункер и дверь открыта! крикнул с украинским акцентом один из парней.
В склоне противоположного берега я увидел большую бронированную дверь, как у гаража. В большой двери, маленькая дверь, и она была приоткрыта. Мы в панике, по льду, залитому водой, бросились к спасительному бункеру. Танк, в это время, столкнул с берега полуторку и медленно поворачивал пушку в нашу сторону. Машина покатилась, с берега и встала на льду вверх колёсами.
Не толкаться, по очереди заходите! кричал я, и последний заскочил в тёмное помещение.
Как только закрыл за собой тяжёлую, из толстого железа дверь, меня оглушил сильный удар. Это танк выстрелил по бронированным воротам. Взрыв откликнулся острой болью в голове, уши заложило. На зубах хрустело от поднявшейся пыли. Танк сделал ещё выстрел и уехал. В воротах имелась смотровая щель, и через неё, я увидел, что танка на берегу нет, крикнул ребятам об этом, но не расслышал своего голоса, оглох. Минут через пятнадцать я открыл дверь, свет с улицы наполнил помещение. Снайпера тоже все оглохли. Они что-то говорили, размахивали руками, но не понимали друг друга.
На цементном полу бункера валялись звенья от гусениц, чернели пятна от машинного масла. Значит, здесь прятали немцы свою бронетехнику. На первый взгляд в бункер могли поместиться четыре или пять танков. В центре потолок подпирали несколько квадратных колонн. Возле последней колонны, на стуле, сидел человек в лыжном костюме. Он понял, что мы его заметили, и спокойно направился к выходу. Солдаты попытались его задержать, но он раскидал их, применив приёмы рукопашной борьбы. Был этот человек не высокого роста, худощавый. Раскидав снайперов, он выскочил из бункера. Морбидадзе побежал за ним, я крикнул, чтобы стрелял по ногам, но он убил его в голову, не расслышал меня, а сам не сообразил.
Зачем застрелил! ругался ялучше бы ранил, может это переодетый офицер, привели бы языка в дивизию.
Снайпера обыскали убитого, но никаких документов и оружия у него не нашли. Глухота у нас начала постепенно проходить, и мы гадали: кто же это такой, может, спортивный тренер, мастер по рукопашному бою или немецкий дезертир?
Я вышел из бункера и осмотрелся по сторонам. На восточной стороне шёл бой, а на дороге появилась колонна автомашин с солдатами. От бункера до дороги каких-нибудь сто пятьдесят метров, даже без бинокля видно, что это немцы. В связи с таким обстоятельством, мы вынуждены были отсиживаться в бункере, пока колонна не проедет. Ноги у нас стали зябнуть, валенки промочили, когда бежали по залитому водой льду. Погреться негде, надо терпеть. Ребята приплясывали от холода и бегали по бункеру.
Положение наше не понятное. Почему мы нарвались на немцев? спросил меня шофёр.
Снайпера тоже недоумевали: «Что это за река? Сколько километров мы проехали?» «Старшина, посмотри на своей карте, где мы находимся?»
Я достал карту:
Вот дорога, по которой мы ехали, стал я размышлять вслух. А вот город Тапиау, куда двигается наша дивизия. Можно перевернуть машину на колёса и попытаться вернуться назад, где идёт бой.
С машиной проблема, высказал сомнение шофёр. Она помята и бензин, наверное, вылился. И где мы поедем, если на дороге немцы? Ехали мы не долго, километров десять, не больше.