Я молчал, а про себя думал: «Что же делать?» «И зачем я задремал, вот растяпа! Теперь придётся расхлёбывать. Может, мне сказать правду ребятам?» Но мои мысли прервал Григорий.
Дело обычное, спокойно сказал он, немцы прорвали фронт, и перешли в контратаку. Они часто контратакуют, такая у них тактика.
После его слов я передумал каяться и вынес на обсуждение коллектива сиюминутное предложение:
Давайте, пойдём по реке вниз по течению. Она впадает в реку Прегель, не далеко от Тапиау. Мы на реке не заблудимся, и встретим свои части.
Сколько километров до Прегеля? спросили ребята.
По карте напрямую, чуть больше пяти, ответил я.
Ты у нас старшийты и решай.
В нашем отряде, состоящем теперь из девяти человек (вместе с шофёром) все были старше меня по возрасту. Я, наверное, самый молодой, но имел звание старшины, остальные были рядовые. Трудно командовать в боевой обстановке, нести ответственность за других людей, и принимать решение. В этот момент я боялся не за себя, а за снайперов. Если они погибнут, мне придётся отвечать перед командованием. Из этих солдат, я хорошо знал только Григория и Вахтанга, остальных видел третий день. Ведь наш отряд был сборный из представителей снайперских взводов дивизии, но зато состоял из самых лучших снайперов.
Наконец, колонна немцев скрылась за поворотом, и мы пошли по льду, вдоль реки. Снегу на реке было не много, но всё равно идти труднее, чем по ровной дороге. Периодически поднимались на берег, чтобы осмотреться вокруг, поэтому шли медленно, соблюдая осторожность. Мы не боялись столкнуться с немцами, могли принять бой, даже с превосходящими силами, но рисковать в слепую, не имели права.
Вскоре увидели впереди сараи и дома населённого пункта. Поднялись на берег и стали наблюдать в бинокли. В процессе наблюдения обнаружили там, среди домов, боевую технику с крестами, и решили обойти посёлок стороной.
На обход посёлка по бездорожью ушло много времени, и когда вновь вышли на реку, начали сгущаться вечерние сумерки. Мороз усиливался. Мне показалось, что было не менее двадцати градусов ниже ноля. Лицо сильно мёрзло, ноги в сырых валенках тоже, но спина вспотела от длительной ходьбы. Мы стали думать о ночлеге и где бы погреться. Примерно через час станет совсем темно.
Вон сарай, показал на видневшийся в стороне сарай, снайпер из семнадцатого полка. Давайте в нём переночуем.
Мы же там замёрзнем, возразили другие.
Спорили не долго, пришли к общему мнению, что лучше переночевать у костра, под обрывом возле реки. В такой мороз немцы сюда не сунутся.
Где найти сухих дров? спросил один из ребят. На него сразу все накинулись: «Что за вопросы, сарай разберём» Сарай ломать пошли все вместе. Орудовали сапёрными лопатками и ножами. Потом каждый принёс к месту ночёвки по охапке дров. Не успела наступить ночная мгла, как костёр уже полыхал во всю мощь. Мы расположились вокруг него, подложив под себя принесённые доски, и с удовольствием грели ноги. Согревшись, продолбили на реке прорубь, набрали в котелки воды и кипятили её на огне. В вещмешках у большинства солдат нашлась еда, а у кого запасов не оказалось, с ними поделились.
Трудно воевать в такой мороз, сказал шофёр, прикуривая от уголька, вынутого из костра.
А мы люди привыкшие, здесь большинство охотники, поддержал тему Гриша. У нас в Сибири морозы похлеще, так мы в лесу ночевали, зарывшись в снегу. Находишь сугроб побольше, и делаешь в нём нору. В шубу закутаешься и хорошо
Солдаты начали вспоминать случаи из своей охотничьей практики, а один бывалый снайпер поведал о трудностях в первый год войны. Тогда морозы отличались особой суровостью и больше всего страдали от него Фрицы. Наши солдаты более привычные к морозам, хотя при сорокаградусном морозе и нашим доставалось. Я вспомнил Павлика. Он на себе испытал тяготы морозной войны. Николай упоминал в своём рассказе, что у него и у Павла были отморожены пальцы на ногах и руках, но в госпиталь они не пошли, продолжали воевать.
Старшой, пора спать, назначь кого-нибудь дежурить, обратились ко мне солдаты.
Я растерялся и не знал, с кого начать. Тогда шофёр предложил свою кандидатуру: «Назначай меня, я всё равно не смогу заснуть». Одет он был не так тепло, как снайпера и сидел близко у костра, ёжился от холода.
Ладно, заступай на дежурство. Если что, буди меня
Вокруг костра снег подтаивал, и я подложил под себя ещё доску. Один бок припекало, а другой замерзал, приходилось часто поворачиваться. Вскоре я пригрелся и уснул. Сказалась усталость после перехода по снежным полям и оврагам.
Старшина, горишь! толкал меня в бок дежурный.
Я проснулся. Костёр сильно полыхал, видимо в него подбросили дров. Пола моей шинели горела. Я затушил её снегом и почувствовал, как в кармане что-то жжёт. Там лежала граната-лимонка. Она сильно накалилась, и я отбросил её в сторону, в снегу она зашипела. Кроме дежурного, не спали ещё двое, от моей возни проснулись и остальные.
Эх, жалко шинель, горевал я, она из ценной английской шерсти, такую мне уже не выдадут
Радуйся, что не взорвался, говорили ребята, а то сейчас был бы уже на небесах. И мы вместе с тобой.
До рассвета ещё два раза ходили за дровами, но спать уже никто не мог. Коротали время в разговорах, да пили горячий кипяток. Утром на восточном направлении послышалась артиллерийская стрельба, в стороне от этого места. Река протекала с юга на север, параллельно фронту. Фронт только на военной карте проходит непрерывной линией. В реальности же, особенно в зимнее время, и, когда противник при отступлении ещё не достиг заранее подготовленных оборонительных рубежей, сплошной линии фронта нет. Бои обычно идут вдоль дорог и в населённых пунктах. В нашем же случае, справа находился посёлок, который мы обошли. За лесочком мы его не видели. С восточной стороны перед нами раскинулось поле метров на триста, а дальше, за полем, виднелся лес.
Как мы и предполагали, грохот боя приближался к посёлкуэто примерно, в километре от нас. С левого фланга сильной стрельбы не было. Когда в посёлке стрельба утихла, то из-за лесочка прямо на нас вышли отступающие гитлеровцы. С каждой минутой их становилось всё больше, мне показалось, что не менее батальона солдат. (Около пятисот человек). Часть из них были одеты в маскировочные белые халаты.
У меня уже не возникало вопроса «что делать», так как снайпера приготовились дать бой, тем более что патронов у нас имелось в достатке. И мы рассчитывали на паническое настроение противника. Вопрос лишь возникал в том, как близко подпускать врага. «Бывалые» снайпера настаивали открыть огонь на большом расстоянии. Это вызовет панику среди движущейся на нас толпы, и в случае опасности, мы успеем от них скрыться. Я послушал совет «бывалых» и дал команду открыть огонь. Меня била мелкая дрожь, но скомандовал я ровным голосом, научился в таких ситуациях держать себя в руках. В мой оптический прицел попал солдат, вот в крест оптики угодила его голова, и я нажал на курок. Всё, готов, упал. Следующий
Немцы сразу не могли понять, кто и откуда стреляет. Оставшиеся в живых метались по полю, как загнанные волки. Снайпера продолжали уменьшать их численность. Вслед за солдатами противника из лесочка выбежали красноармейцы. Окружённые гитлеровцы начали сдаваться в плен, а на поле осталось, примерно, около пятидесяти убитых и раненых. Раненые громко стонали и кричали.
В разгар боя я чувствовал гордость за себя и за своих товарищей, но потом, когда увидел поле, усыпанное телами людей, хоть и врагов, моё настроение испортилось, охватила тоска. Ребята тоже были в подавленном настроении. К кровавой бойне трудно привыкнуть. Нас встретил знакомый офицер и показал дорогу в посёлок.
Мы пошли туда мимо убитых и раненых немцев. На них старались не смотреть. В посёлке встретили бойцов из 17-го полка нашей дивизии. Там же расположился штаб дивизии, в сохранившемся кирпичном одноэтажном доме. Посёлок оказался крупным, а когда вчера вечером я смотрел на него в бинокль, то представлял его намного меньше. Почти во всех домах оставались местные жители. Их послали собирать раненых немецких солдатах, чтобы оказать им помощь, иначе они замёрзнут.
Генерала Петерса в штабе не было, и мне велели ждать. Его кроме меня дожидались несколько офицеров, они обсуждали нового командира дивизии, и, как заядлые сплетники, в полголоса, язвили в его адрес.