Уже до калитки дошла и еще раз обернулась: неуверенно, как маленький теленок, Степка шел следом за Марусей. Девчушка повеселела. От калитки отступила и уселась в траву под молодой сиреневый куст. Вот вроде вообще не видит мальчишку. Вот вроде такое у нее делосидеть под кустом и для своей забавы маленькую хатку строить.
Степка подошел к сиреневому кусту, оглянулся и осторожно опустился на коленки напротив Маруси. Девчушка насупилась, стрельнула глазами, мол, а дальше что?
Молчит Степка. Молчит. С намыста кораллового очей не сводит.
Степка! Ты зачем за мной пошел? словно только что немца увидела.
Слышишь Маруська И глазенки под очочкамихлоп-хлоп
Чего? с вызовом говорит.
Дай только дотронуться
Вот это дело! Маруся манерно глазки закатила, сложила губки бантиком.
Ой! Как же вы все мне надоели
Строгая. На Степку глянула
Нет. Сначала скажи
Что? растерялся Степка.
Маруся даже раскраснелась от такой Степкиной придурковатости. Ну как же этого можно не понимать? Совсем дурак?
Совсем дурак! хлестнула его по коленке. Говори: «Маруся! Ты самая красивая»
Степка потер коленку, беспомощно посмотрел на Марусю. Та снова как хлестнет!
А ну говори, или сейчас домой убегу!
Маруська отважился. Ты самая красивая
Расцвела. Томно вздохнула, словно отпустила кого-то с привязи, ручонками намысто поправила, глазки закрыла и подставила щечку.
Ладно Дотронься Но только один раз!
Степка покраснел, как свекла, глаза вытаращил и осторожно протянул руку к красному намысту. Коснулся гладкой бусинки, дышать забылох и красота!
Маруся глаза открыла. От обиды чуть слезами не захлебнулась. Степку по руке ударила, подскочилаи к калитке.
Ты Мое не трогай!
К дому бежит, а намысто по животухлесь, хлесь! Остановилась, камешек с земли подобрала, в сиреневый куст ка-ак кинет.
Немец Степка! Куриная жопка! Крот слепой! Съел зеленую жабу, а думаетпирог!
И нет ее. Степка из-под куста вылез, вздохнул, опустил голову и беспомощно заерзал драным ботинком по земле. Ковырял, ковырял, пока ямка под сиренью не появилась.
Вот и ночь. Сверчки перекликаются, луна сияет так ясно, что вишня на Марусином дворе сдаласьоткинула тяжелую тень и листвой зашелестела, словно проверяет, будет ли та тень двигаться.
Под сиреневым кустом тоже что-тошерх, шерх. Молодой пес на Марусином дворе шевельнулся в будке, да не насторожился.
Из-под сирени выбрался Степка, поправил очочки и на цыпочках подкрался к дырке в заборе. Так-сяк пролез, сжался посреди дворастрашно! То на окно открытое глянет, то на будку. Злой пес у Маруси. А ну как хватанет? Ох и страшно! Назад было повернул, да опять замер. Кулачок сжали скорей к окну. По колючкам босыми пятками. Добежал! В карман полез, заеложенную конфетку достал, на подоконник положили ходу! Едва успел до дырки в заборе добежать, как пес проснулсяиз будки выскочить не поленился, цепь рвет, рычит, к Степке рвется, а тому все равнов дырку да на улицу. До своей хаты добежал, на лавку упал и замер. Глазав землю. Улыбается. Вдруг:
Степан А чего это ты, трясця твоей матери, ночью шляешься?
Очочки поправилага! Снова папка пьяный домой ползет. Молча под мышку Григорию подлез, худенькой ручонкой за спину обнял.
Дай помогу
Вот так номер! выдохнул Григорий. Да ты у меня силач. Правильно немец мне наказывалчтоб, говорил, твой сын вырос, я себе смерть приму И конфетку дал.
Калека вздохнул. Степка с ним вместе.
Та конфетка продолжает, ценность наиценнейшая! Оберег, выходит, на всю твою жизнь На память Про немца И мать твою сердешную Понял? Никому ее никому! Не отдавай! Не отдашь?
Степка вздохнул горько. Губы задрожали. В сторону Марусиной хаты глаза скосилсловно издалека можно было все рассмотреть: и Марусю в тяжелом красном намысте до пупа, и заеложенную заветную конфетку на подоконнике.
Глава 2Румынка и немец. Необъяснимый день
В семидесятом Орысе исполнилось сорок шесть. Седая стала. Тяжелая. Где уж там на счастье надеяться? Одна Утром на порог выйдеттихо Сноватихо! Как в могиле. Словно заснула жизнь. Словно забыла, что не погасло Орысино сердце, бьется Тихо. Снова тихо! С утра до ночи знай спину гнет. Пальцы на руках покрученные. Доктор в городе пожал плечами, поставил диагноз «натруженные руки» и велел беречься. А для кого? Тихо в Орысиных ночах. Тихо. Одна на постели. Свернется калачиком, воспоминаниями укроется. Если бы не Маруся, то и не понять, зачем те дни листать.
Маруся выросла. Как проведывает Орыся партизана Айдара на кладбище, так все ему про дочку, про дочку.
А красавица какая, улыбается. На хлопца глянеттот, бедняга, аж мотню пинжаком прикрывает. Или за папироску хватается, мол, я такой сурьезный да гордый, что мне Марусины чары не страшны. Зажмет ту папироску зубами, а глаза будто кричат, так к Марусе поближе хочется. Только она у нас не такая. Ох и рассудительная. Слышишь? Перебирает, перебирает И этот ей не пара, и тот не годится. Может, каприз какой сердечный от всех прячет? Не знаю. Не признается Не жалуется
Маруся и правда на материнском плече слезами не умывалась. Неговорливая, да уж если что скажеттак по ее и будет. После школы секретарские курсы окончила и, как ни уговаривали ее председатель колхоза вместе с Орысей ехать в город на учебу, осталась в Ракитном.
Дни всюду одинаковы, ответила непонятно и пошла к председателю колхоза в секретарши.
Тьфу, дура! плевались ракитнянские бабы. С такой красотой за космонавта могла бы замуж выскочить
Не врали. На фоне линялого от жгучего степного солнца Ракитного, где даже люди выцветали до невыразительного песочно-глиняного цвета и так же, как глина трещинами, покрывались раньше срока морщинами, Маруся казалась чужеродным ярким пятном без полутонов и компромиссов. Черные очи не светлели днем, не темнели от гнева, жгли черным огнем из-под черных ресниц, черные косы щекотали под коленками, а красные уста без помад цвели на белом личике. Но больше всего раздражал ракитнянцев необъяснимый Марусин нрав.
Упряма как осел, говорили.
Люди видели, как она в церковь в городе бегала, сплетничали.
Так вот почему она замуж не идет! Может, в монахини захотела! гадали.
И к Марусе, потому что любопытно, что у девки на уме.
Маруська! Ты чего замуж не идешь? Другие девки аж плачут, так замуж рвутся, а тебе оно вроде бы и неинтересно?
Маруся усмехнется, плечом поведет:
Куда спешить? Моя судьба при мне, как пришитая.
В председательской конторе бумажки до пяти поперебирает, матери по хозяйству так-сяк поможет, в зеркало на себя глянет и в клубкак не кино индийское, так танцы под баян или «Весну». А чтоб там под клубом горилки хлебнуть или папироску попробоватьшиш! Намысто коралловое на высокой груди поправит, усмехнется, будто знает что-то такое, чего другим знать не дано. Хлопцы в Ракитномс катушек! Для каждого Марусясамая лучшая. И песни Песни же всео ней. «Черные брови, карие очи» Девчата обижаютсяпусть бы уже хоть за кого-то вышла, тогда и им можно было бы глазами пострелять.
А теперь Лешку Ордынского стала к себе подпускать, рассказывала Орыся новость покойному Айдару, когда пришла крест на его могилке поправить, потому что совсем покосился. Он к ней и так и сяк, а Маруся знай смеется. А зря. Лешкапарень видный. Ученый. Хорошая была бы пара.
Про свадьбу упрямой румынки Маруси и Ганиного сына Алексея Ордынского Ракитное гудело уже вторую неделю.
Ну, наконец-то, говорили, определилась румынка! И ты только посмотри, какое ж оно упрямое. На первого встречного-поперечного не кинулось. Это ж нужно было, чтоб Ганин Лешка в институте отучился, в армии отслужил и только на два дня к матери в Ракитное заскочил, потому что на какую-то комсомольскую стройку записался, а она его враз окрутилачихнуть не успел! Ой-йой! И уже не нужна хлопцу никакая тундра, или куда он там намылился Уже ему Ракитноебелый свет, потому что тут Маруся-цаца по груди красные кораллы катает.
Лешка Ордынский только появился в селе, только по улице прошел, а у ракитнянских девок вмиг в висках зазвенело. Вот это парень! Высокий, крепкий, плотный, синий глаз нахальный, горделивый, русый чуб кудрявится. Ой, мамочка, держи, потому что устоять невозможно! А умный! Как начнет тебе про далекие миры, природные чудеса и всякие технические достижения, вот бы слушала и слушала. А если б еще к нему прижаться Ой, мамочка, держи свою дочку!